Броня Балтики

После завершения доклада Стрельцова генерал Алексеев обвел взглядом присутствовавших и велел задавать вопросы. Сухопутные штабные молчали. Поскольку вопросов не последовало, слово взял командующий Северным фронтом генерал-адъютант Куропаткин. Стрельцов вспомнил, что видел несколько раз генерала перед японской войной, в ту пору тот был военным министром. За прошедшие двенадцать лет во внешности произошли большие перемены: вместо того худощавого, молодцеватого брюнета с места в зале поднялся седой, отяжелевший старик.

Качая головой, Куропаткин негромко говорил о том, что ему импонирует боевой настрой командующего Балтийским флотом и разработанная его штабом десантная операция. Вместе с тем, Северный фронт в данный момент совершенно лишен резервов. Те, что имелись в его распоряжении, недавно передали на Юго-Западный фронт генералу Брусилову, который начал успешное наступление под Луцком. Армии Северного фронта могли бы произвести ограниченные наступательные удары, чтобы вынудить германцев отойти от Двины. И в этом случае демонстрация морского десанта на мыс Доменес вынудила бы немецких генералов ослабить фронт. Но наступать вместе с Балтийским флотом в Курляндию Куропаткин не готов, поэтому не может поддержать план большой десантной операции.

В унисон с Куропаткиным выступил командующий 12-й армии генерал-лейтенант Радко-Дмитриев, который сообщил, что вверенные ему соединения и части имеют большой некомплект личного состава, стрелкового и артиллерийского вооружения, патронов и снарядов. Наступать армии в таком состоянии было бы равносильно самоубийству. При этом дипломатичный болгарин сделал реверанс в адрес командования Ставки, добавив, что при поддержке ударной группировки, созданной из сил 5-й и 1-й армий, выполнение задач Верховного Главнокомандования возможно, но лишь на ограниченном участке и в случае отвлекающего удара флотского десанта в тыл противника. Планировать же наступательную операцию в Курляндии совместно с силами Балтийского флота он считает преждевременным делом. Расправив пышные черные усы, он грузно сел на место, весьма довольный своим выступлением.

Генерал Алексеев, хмурясь, объявил, что совещание закончено, но вечером он намерен выслушать доклады командующего Северным фронтом и командующих армиями о состоянии войск. На следующее утро будет говорить о планирующейся десантной операции с представителем Балтийского флота.

– А сейчас, господа, все свободны, – по-строевому закончил генерал-адъютант.

Завершив служебные дела, Илья Иванович задумчиво шел по коридору первого этажа на выход из штабного здания. Неожиданно его внимание привлекла знакомая фигура: возле дверей с кем-то говорил кавалерийский полковник лейб-гвардейской выправки и кавалергардского роста. Несомненно, обладателем такой стати среди его знакомых мог быть только один человек! Восклицание вырвалось само собой:

– Вяземский, друг мой дорогой, как же я рад вас видеть!

Кавалерист обернулся и удивленно воскликнул:

– Илья Иванович, что за чудеса? Вы здесь какими судьбами?

Не переставая удивляться случайной встрече, они жали друг другу руки и улыбались. Вяземский представил Стрельцова своему собеседнику:

– Знакомьтесь, это – Илья Иванович Стрельцов, мой добрый товарищ и сосед по дому на Садовой в Петрограде…

– Подполковник Адельберг, командирован из штаба Юго-Западного фронта, – отрекомендовался офицер и тут же добавил: – Вы уж меня простите, господа, но должен покинуть вас. Времени в обрез, а дел прорва!

Адельберг приложил ладонь к козырьку и ушел. А Вяземский предложил подойти к палисаднику перед штабом, закурил и стал рассказывать Стрельцову, что у него все в порядке, воюет в драгунском полку на Северном фронте, семью из столицы отправил в Симбирск, жена родила в прошлом году дочь, а старший наследник уже совсем большой стал, стало быть, жизнь продолжается.

Илья Иванович развел руками и с улыбкой заметил:

– Ну, будто вчера в Петрограде расстались. О себе тоже скажу конкретно: второй год служу на Балтийском флоте, о переводе из Главного управления, с Дворцовой площади, не жалею. Дочками доволен: Аннушка – в Москве, замужем за инженером, Машенька – в Петрограде, служит сестрой милосердия в госпитале. Учебу пока оставила. Вот только жаль, старшая внуками меня так и не осчастливила. – Тут он замолчал на мгновение, потом предложил: – Аркадий Иванович, собственно говоря, что же мы стоим посреди улицы? Я рядом квартирую – в офицерской гостинице. Поднимемся, посидим у меня, если вы не сильно торопитесь…

– Да, я лишь вечером в полк с оказией возвращаюсь, так что часа три-четыре у нас есть в запасе. Можно и к вам зайти, – согласился Вяземский.

В гостиничном номере Илья Иванович вынул из походного саквояжа буханку хлеба, банку мясных консервов и даже несколько картофелин, отваренных «в мундирах» заботливым матросом-шофером. Он было собрался сходить за кипятком, чтобы организовать чайку, но Вяземский остановил его и достал из полевой сумки плоскую флягу.