Броня Балтики

Лагерь, куда Стрельцов и Тихонов решили поместить «Ферзя», заметно отличался от других мест содержания военнопленных. Он возник на эстляндском побережье Балтийского моря неподалеку от города Нарвы осенью 1914 года, когда это место, находившееся рядом с границей Петербургской губернии, считалось глубоким тылом, куда никогда не придут войска противника. Ни железных, ни шоссейных дорог в ближайшей округе не было. Рядом с небольшой рыбацкой деревней местные власти обнесли дощатым забором ровное и просторное место, где построили шесть длинных бараков с нарами и печным отоплением. Рядом возвели кухню, бревенчатую русскую баню, вмещавшую полсотни человек одновременно, какое-то подобие офицерского собрания, где можно было написать письмо домой, имелась небольшая подборка книг и старых газет на немецком языке, а также трофейный аккордеон для музицирования. Прямо у ворот находился широкий пыльный плац, где совершались ежедневные построения, и двухэтажная постройка для администрации лагеря и солдат охраны. В момент строительства лагерь считался лучшим местом для содержания пленных, и командование Северо-Западного фронта решило использовать его для размещения офицеров германской и австро-венгерской армий. Проштрафившихся на каких-то неблаговидных поступках пленных не наказывали в лагере, а отправляли в другие места с более строгим содержанием или неблагоприятным климатом. Офицеров пугал холодный русский Север, и высылка туда считалась страшным наказанием, почти верной гибелью.

В соответствии с Женевской конвенцией о положении военнопленных, администрация не имела права заставлять офицеров, содержавшихся в лагере, выходить на принудительные работы. Более того, по желанию офицеров в их распоряжение могли быть предоставлены денщики из числа нижних чинов, этапированных из других мест. Офицеры, попавшие в Нарвский лагерь, не имели возможности чем-то занять себя, попросту мучились от безделья, поэтому упросили администрацию построить на территории столярный цех со станками для производства деревянной мебели. С тех пор желающие работали и самостоятельно делали столы, скамьи и простенькую мебель, которую продавали в соседних деревнях и даже в самой Нарве. На заработанные деньги офицеры могли купить продукты, табак, книги и теплую одежду. Приносить в лагерь спиртное категорически запрещалось. В светлое время дня у пленных имелась возможность ходить в ближайшую деревню и искать там себе какие-нибудь разовые работы по договоренности с местными жителями-эстляндцами.

Обстановка в лагере была спокойной, однако после выхода германских войск к Риге, администрация вполне справедливо поставила перед начальством вопрос об эвакуации лагеря в глубь российской территории, чтобы исключить возможность побегов. Решено было переждать холодную зиму, а летом следующего года передислоцировать лагерь дальше на Восток. Но весна 1916 года пришлась на время разработки операции «Ахиллес», когда разведчики-балтийцы совместно с офицерами военной контрразведки пришли к выводу, что лучшего места для организации побега разведчика «Ферзя» из России в Германию найти трудно. Поэтому Нарвский лагерь получил отсрочку от переезда до того момента, когда группа пленных офицеров вместе с «Ферзем» совершит побег. После этого события появится прямой резон закрыть «проштрафившийся» лагерь.

Время от времени пленные болели или получали травмы на работе и в быту. Их не лечили на месте, а отправляли для выздоровления в Псковские лазареты. На освободившиеся места присылали новичков. Таким же образом во второй половине августа в лагерь привезли «Ферзя», вполне уверенно чувствовавшего себя под чужим именем в обличье офицера германского флота. Моряков среди пленных, содержавшихся у берега Балтийского моря, прежде не было. Поэтому появление фон Цише произвело на скучавших в плену солагерников значительное впечатление. С первого же дня его пребывания вокруг него на скамейке в курилке днем или на нарах в бараке вечером рассаживались армейские немецкие офицеры, которые просили рассказать что-нибудь о флотской службе или об океанских походах. Лейтенант фон Цише охотно общался с ними, тем более что рассказать ему было что: ведь «Ферзь» изрядное время провел в дальних морских походах. Правда, не на кайзеровском флоте, а на русском, но впечатления о жизни в море одинаковы у представителей всех морских наций.

– Герр лейтенант, а вам было страшно во время шторма? – обычно первым лез с разговорами толстомордый фенрих из ландштурма, который повздорил с ним в столовой на второе утро пребывания в лагере. Потом невежа принес извинения и всячески пытался загладить свой проступок демонстративным вниманием к бывалому моряку.

Лейтенант рассказывал о том, что во время шторма экипажу корабля приходится много трудиться, чтобы идти строго по курсу, чтобы не вышла из строя машина, чтобы волны не натворили безобразия на палубе, поэтому бояться некогда. К тому же шторм приходит не навсегда, он как налетает, так и улетает.