Бруклин

Когда Нэнси и Джордж направились по проходу к дверям собора, Эйлиш думала, что не пожалела бы ничего, лишь бы оказаться на стороне всего благого, надежного и невинного, лишь бы знать – она может продолжать жить, не наделав пагубных глупостей. Какое бы решение я ни приняла, думала Эйлиш, мне не удастся избежать последствий того, что я сделала или могу сделать сейчас. А уже идя с Джимом и матерью по проходу, чтобы поздравить новобрачных, которые стояли у собора под посветлевшим небом, она ощутила уверенность, что больше не любит Тони. Он начал казаться ей частью сна, от которого она резко пробудилась какое-то время назад, теперь она бодрствует, и само существование Тони, некогда столь осязаемое, утратило для нее и явственность, и форму. Он обратился всего лишь в тень на границе дня и ночи.

Все выстроились на ступеньках собора, чтобы сфотографироваться, и тут солнце засияло вовсю, и немало людей подошло, чтобы посмотреть на новобрачных, готовых отправиться в Уэксфорд на большом прокатном автомобиле, украшенном лентами.

Во время свадебного завтрака по одну руку Эйлиш сидел Джим Фаррелл, а по другую – брат Джорджа, который приехал на свадьбу из Англии. Мать все поглядывала на Эйлиш любовно и осторожно. Ей казалось почти смешным, что, отправляя в рот кусочек еды, мать всякий раз бросает на нее взгляд, словно проверяя, здесь ли еще ее дочь, по-прежнему ли Джим Фаррелл сидит справа от нее, приятно ли они проводят время. А вот мать Джорджа Шеридана выглядела навроде старой герцогини, у которой ничего, кроме большой шляпы, кое-каких древних драгоценностей и превеликого самоуважения, не осталось.

Попозже, когда отзвучали речи и фотографы запечатлели новоиспеченных мужа и жену, а затем новобрачную с ее семьей и новобрачного с его, к Эйлиш подошла мать и шепотом сообщила что нашла человека, который подвезет ее и девушек О’Брайен до Эннискорти. Тон у нее был при этом заговорщицкий и немного слишком довольный. Эйлиш сообразила – Джим Фаррелл решит, что мать нарочно все подстроила, а сама она не сможет убедить его в своей непричастности к этой затее. Когда же они вместе смотрели, как отъезжает под приветственные возгласы машина с молодыми супругами, к ней и Джиму подошла мать Нэнси, пребывавшая в самом счастливом расположении духа, чему немало способствовали, подумала Эйлиш, несколько стаканчиков хереса и бокалов вина и шампанского.

– Ну что, Джим, – сказала миссис Бирн, – я тут не единственная, кто говорит, что в следующий раз все мы соберемся на твоем празднике. А тебе, Эйлиш, Нэнси, когда она вернется домой, сможет дать немало полезных советов.

И она засмеялась, словно заквохтала, что показалось Эйлиш совершенно неуместным. Эйлиш огляделась по сторонам, желая убедиться, что они ничьего внимания не привлекли. Джим Фаррелл холодно смотрел на миссис Бирн.

– Мы и не думали никогда, – продолжала та, – что Нэнси станет миссис Шеридан, а еще я слышала, Эйлиш, что Фарреллы переезжают в Гленбриен. – На лице миссис Бирн появилось выражение слащавой вкрадчивости.

Может мне стоит извиниться, подумала Эйлиш, и сбежать в дамскую уборную, чтобы не слушать ее и дальше? Но тогда придется оставить наедине с ней бедного Джима.

– Мы с Джимом обещали показать моей маме, где стоит машина, – торопливо произнесла она и подергала Джима за рукав пиджака.

– Мы с Джимом! – вскричала миссис Бирн голосом женщины с городской окраины, возвращающейся субботней ночью в свой дом. – Вы ее слышите? Мы с Джимом! О, теперь уж недолго нам ждать великого дня, а как обрадуется ваша матушка, Эйлиш. Когда она принесла нам на днях свадебный подарок, то сказала, что будет в восторге, да и как ей в восторге-то не быть?

– Нам пора, миссис Бирн, – сказала Эйлиш. – Извините нас, ладно?

Отходя от нее, Эйлиш повернулась к Джиму, прищурилась и покачала головой:

– Представляешь себе – получить ее в тещи?!

Нехорошо, конечно, так говорить, подумала Эйлиш, но как еще дать Джиму понять, что ничего общего с миссис Бирн в ее нынешнем состоянии она не имеет?

Джиму удалось изобразить ледяную улыбку.

– Уходим? – спросил он.

– Да. Мама точно знает, кто подвезет ее до Эннискорти. Нам незачем здесь оставаться. – Она постаралась произнести это властно и уверенно.

Они свернули от парковки отеля «Толбот» на набережную, потом проехали по мосту. Эйлиш велела себе не думать больше о том, что могла наговорить ее мать миссис Бирн, и уж тем более о болтовне самой миссис Бирн. Если Джиму охота думать о них, если этими мыслями и объясняются его молчание и окаменевшая нижняя челюсть, что же, пусть его. Она решила молчать, пока Джим не заговорит первым, не пытаться привлечь его внимание или развеселить.

Заговорил он, когда машина повернула в сторону Карракло:

– Мама просила передать тебе, что гольф-клуб собирается учредить приз памяти Роуз. Его будут вручать в «День капитана женской команды» новой участнице, набравшей больше очков. Роуз, говорит мама, всегда была очень добра к тем, кто недавно поселился в городе.

– Да, – согласилась Эйлиш, – к новым людям она всегда относилась по-доброму, это правда.