Брусилов

Примеры такого чрезмерно буквалистского отношения к Суворову во времена Брусилова тоже были не редкость. Известный русский военный теоретик Драгомиров, человек талантливый, но увлекавшийся и консервативный, считал, что суворовское лихое правило «Пуля — дура, штык — молодец» годно в незыблемом виде во времена пулеметов… И вплоть до русско-японской войны, да и позже, в войсках следовали указаниям: «стреляй редко, да метко», «береги пулю» и т. п. Черемисов ядовито замечал по этому поводу, что если беречь пули, то лучше вовсе не воевать, а сразу уступить противнику, победы все равно не будет… Нельзя понимать буквалистски этот суворовский завет, он означает иное: вперед! всегда вперед, в атаку, ближе к противнику, и горе ему!

Итак, Брусилову было на что опереться для воспитания у личного состава современных боевых понятий, и он начал действовать сразу. Прежде всего следовало должным образом наладить военно-научную подготовку офицерского состава. То было нелегкой задачей, ибо средний армейский офицер той поры необходимых навыков в этом деле не имел. Последовал приказ командира 14-го корпуса о тактических занятиях для офицерского состава во всех частях. Предусматривалось, что занятия эти должны вестись в зимнее время, когда войска стоят в казармах, а не в полевых лагерях. Брусилов требовал от командиров частей раз в месяц лично докладывать ему о ходе занятий. Так как теоретически образованных офицеров было в корпусе немного, на сборы приглашались офицеры из Генерального штаба.

В первую зиму занятия шли кое-как, а господа офицеры занимались не очень уж ревностно, но потом дело пошло лучше, у людей появился вкус к теоретической учебе. Летом же в обычную рутину лагерных сборов с непременной и излишней шагистикой да кое-как организованными стрельбами Брусилов добавил немало нового. Скажем, обучение ночному бою (в русско-японскую войну этот относительно новый для XIX века тактический прием получил успешное применение у обеих сторон).

Или, например, занятия с рядовым составом. Сейчас это показалось бы странным, но в тогдашней русской (и не только, впрочем, русской) армии от солдата требовалось только выполнять команды, и все. Брусилов попытался хоть как-то ввести обучение солдат основам тактики современного боя. Судя по тому, что известно, успехов больших он тут не достиг, но направление усилий заслуживает быть отмеченным. Во всяком случае, он стремился лично присутствовать не только на полковых учениях, что было уже редкостью для иных командиров корпусов, но появлялся порой даже на занятиях в ротах. Неудивительно, что не только он знал свои войска, но и в войсках его хорошо знали. И уважали.

И еще. Корпус располагался непосредственно у границы с Австро-Венгрией. Брусилов приложил много усилий к тому, чтобы наладить изучение этого «вероятного противника». Сделать это было не очень трудно, так как русская военная разведка, опираясь на помощь чешских, словацких и иных патриотов славянского происхождения, обладала прекрасными сведениями об армии венского монарха. Брусилов занимался этим делом, наверно, прилежнее всех своих подчиненных. Вскоре эти познания ему очень и очень пригодились.

Будучи по природе человеком крайне сдержанным и скромным, чуждый развлекательной суеты, Брусилов весь первый год своего пребывания в Люблине прожил довольно замкнуто. Одиночество тяготило его. Он был прирожденным семьянином, но вот оказался совершенным бобылем. Младший брат его Лев в 1909 году скончался — ему было всего лишь пятьдесят два года, скончался после тяжкой, неизлечимой болезни. То был очень способный человек, он стал организатором первого в истории России морского Генерального штаба и первым его начальником; ушел в отставку в чине вице-адмирала, но отдыхать ему пришлось недолго… Сын служил в Петербурге, средний брат проживал в Москве; виделись все они очень редко.

Как и многие профессиональные служаки, занятые серьезным, истинно мужским делом, не избалованные амурными похождениями, как все такие люди, Брусилов был несколько сентиментален и романтичен. Да, одиночество тяготило его. Да, он хотел иметь семью, домашний очаг, мечтал об этом. Суровый, закаленный воин, привыкший командовать множеством таких же закаленных и крепких мужчин, как и он сам, Брусилов был застенчив и даже робок с женщинами.

Вдовый генерал-лейтенант, подтянутый и моложавый, был, естественно, завидным женихом. В Люблине среди блестящего русско-польского дворянства, составлявшего местный свет, не имелось недостатка в привлекательных невестах, готовых составить счастье для бравого седоусого воина. Немедленно нашлись бы и достойные свахи и шаферы, позаботились бы о приличном приданом, о знатном родстве, но… Брусилов был и в самом деле романтик. Его вторая любовь могла быть только сентиментальна, а брак романтичен. Так и произошло.