Брызги шампанского. Дурные приметы. Победителей не судят

— Не все, конечно… Но синяк под глазом у нее был… Припудрен, правда, — Ухалов снова наполнил рюмки. — Честно говоря, в этой книге рекомендации не только эротического характера… Трупы, убийства, купания в ледяном водопаде, постельные дела… Тонкая эротика, переходящая в крутую порнографию с элементами садизма и мазохизма. Представляешь? Она решила, что это и есть настоящая художественная литература! Дожили!

— Дал рекомендацию? — спросил Касьянин.

— Держи карман шире!

— Но водку взял?

— А водку взял! — твердо сказал Ухалов. — От водки грех отказываться.

— И конфеты взял?

— Старик, я и книжку взял! Пообещал внимательно прочитать, ознакомиться…

Не могу же я столь ответственные рекомендации принимать на веру!

— Мне кажется, она должна помочь тебе углубленно ознакомиться с ее наставлениями, — заметил Касьянин серьезно и даже с некоторой озабоченностью. — Ты об этом с ней договорился?

— Обещала, — кивнул Ухалов. — Давай, старик, выпьем за твои творческие успехи!

— Какие? — удивился Касьянин.

— Я, между прочим, уже купил завтрашний номер твоей газеты! Да! И читал статью о кошмарном преступлении, которое совершено на нашем с тобой пустыре!

— А! — Касьянин махнул рукой. — Статья! Скажите, пожалуйста! У нас это называется информушка.

— Будет продолжение? — спросил Ухалов, и вопрос этот прозвучал не столь беззаботно, как предыдущие слова. Как–то иначе он прозвучал, напряженнее, что ли, заинтересованнее. И Касьянин сразу уловил перемену в его тоне.

— Если у следствия будут успехи, почему же… Напишу продолжение. Редактор сам предложил.

— Будем живы, старик! — Ухалов сделался беззаботным и куражливым.

— Во всяком случае, постараемся, — согласился Касьянин.

— Тебе понравилась колбаса?

— Отличная! Марине подобное недоступно.

— Могу открыть секрет… Все дело, старик, в том, что колбасу нужно не подогревать, а именно поджаривать! До корочки! С двух сторон! При этом из нее выжаривается отвратный жир, выпаривается отвратная вода, и колбаса становится съедобной! А с моченым перчиком, да под хорошую водку, да в приятной компании с надежным другом…

— Я понял, — кивнул Касьянин.

— Кстати… Как тебе мой подарочек?

— Какой подарочек? — Касьянин поднял голову и взглянул на Ухалова трезво и жестко.

— Ну как… Который я тебе подарил, — растерянно пробормотал Ухалов, вытирая рот подвернувшейся салфеткой. — Совсем недавно…

— Не помню, — твердо сказал Касьянин.

— Ну как же, Илюша…

— Ничего ты мне не дарил, — холодно, медленно, с нажимом проговорил Касьянин.

— А этот… револьвер?

— Какой револьвер?

— Ну как… Черный… Шестизарядный…

— Ты что–то путаешь, Миша. Тебе просто показалось, приснилось, привиделось… Не надо мне пудрить мозги. И себе тоже не надо. Понял? Миша, ты меня понял? Не было никакого подарка, просто не было. Забудь. Встречаешься с полоумными мазохистками, вот и довел себя… Так нельзя.

— Ты хочешь сказать… — Ухалов замолчал, совершенно сбитый с толку. Но что–то начало до него доходить, что–то он начал понимать. — Ты хочешь сказать…

— Да.

— Так, — Ухалов ошарашенно обвел глазами стол и не нашел ничего лучшего, как снова наполнить рюмки. — Не возражаешь?

— Не возражаю.

— Закуска еще есть…

— Давай… Пока водка не нагрелась, пока колбаса не остыла, пока мы с тобой живы и здоровы.

— Илья… Ты меня, конечно, извини… Такой вот вопрос созрел… Ты позволяешь мне думать все, что подумается?

— Да… Если ты будешь только думать, но ничего не станешь болтать, — последние слова прозвучали почти просьбой, и Ухалов это услышал.

— Конечно, Илюша… Само собой разумеется. Давай, Илюша, выпьем… За что бы нам выпить, а?

— Будем живы, — Касьянин поднял рюмку, чокнулся с Ухаловым и, не глядя на него, выпил. Осторожно поставив рюмку на стол, он так и остался сидеть, неподвижно уставившись в стол.

— Ты зажуй перчиком–то, — напомнил Ухалов. — Перчик, он все поставит на место.

— Спасибо, — кивнул Касьянин.

Некоторое время друзья сидели молча, изредка взглядывая друг на друга и в то же время стараясь не встретиться взглядами. За это время кончилась колбаса, кончились помидоры, да и водка тоже кончилась. Ухалов несколько раз порывался что–то сказать, но каждый раз, уже набрав воздуха, медленно выдыхал его из себя, стараясь сделать это потише, чтобы выдох не прозвучал тяжким вздохом.

И наконец не выдержал.

— Не хочешь ничего мне сказать, Илюша? Чтобы я знал, как себя вести…

— Револьвер перезаряжал?

— Ну… — Ухалов помялся. — Чтобы убедиться, что все в порядке, что все действует…

— Ты перепутал патроны, — негромко произнес Касьянин.

— Что?! — вскрикнул Ухалов, как от боли. — Не может быть! Этого просто не может быть!

— После шумовых ты вставил дробовые. А два газовых шли последними.

— Не может быть, — пробормотал Ухалов, — я очень внимательно…

— Два газовых остались в барабане целыми. Я сегодня пошел в лес и два раза бабахнул.

— И что?

— Глаза немного пощипало… Я же в сторону стрелял.

— Что же делать, Илюша?