Бубновый туз

В эту же ночь Мария подивила его своей горячностью, не уступая в разудалости француженкам. Закусив губу, Кирьян изнывал от наслаждения, опасаясь раньше времени дать слабину, и когда, наконец, тело содрогнулось в мощнейшем экстазе, Мария вытерла губы и весело поинтересовалась:

— Тебе было хорошо?

— Да… Я у тебя хотел спросить: этому тоже обучали на Бестужевских курсах?

— А ты нахал! — усмехнулась Мария без всякой злобы. — Ты слышал что-нибудь о самообразовании?

— Приходилось.

— Так вот… До этого я знала только голую теорию. И была рада применить ее на практике.

Сладко потянувшись, Кирьян подумал о пользе такого самообразования. Оказывается, вещь полезная — на такие штуки способна не каждая девка из публичного дома. А уж они-то известные мастерицы!

После близости хотелось покоя — раскинуть руки, позабыться на некоторое время. Но Мария уже в который раз втягивала его в разговоры и требовала от него новых доказательств привязанности. Своим поведением она как бы утверждала, что ради любимого мужчины может зайти далеко, а вот на какие жертвы способен он сам?

— Тогда почему нам с тобой не сходить бы, к примеру, в театр? Я хочу, чтобы все видели, что я не одна, что у меня есть любимый мужчина.

Свидетелем их разговора была только луна, хитро заглядывающая в окно. Света было ровно столько, чтобы видеть контуры обнаженного женского тела, а вот его собственной улыбки не рассмотреть. И Кирьян был рад этому обстоятельству.

— Я не люблю театр, — сдержанно ответил он.

— Ты не любишь театр? — удивленно спросила Мария, повернувшись к нему.

В полумраке он любовался волнующим изгибом ее бедер.

— Хм… А почему я должен любить театр? — искренне удивился Кирьян. — Это водка, что ли?

— Какой ты все-таки противный, — фыркнула женщина.

— Да там и смотреть-то не на что. Одни «ахи» и «охи». Я в детстве в Марьиной Роще жил, вот там у нас мужички собирались на кулачный бой! Сойдутся стенка на стенку и давай метелить друг друга. Выбитые зубы, кровь фонтаном, поломанные носы. Вот там настоящий театр, это я понимаю! Со всей округи народ сходился посмотреть на такое зрелище! Бабы сарафаны нарядные наденут, платки цветастые повяжут, а мужики в поддевках, в яловых сапогах.

— Господи! — ахнула Мария, закатив глаза. — С кем же я связалась! Ну хорошо, ты не любишь театр, а может, тогда сходим в цирк? Там забавные представления, медведи танцуют…

— Не нравится мне, когда животные в цепях, — поморщился Кирьян. — Поэтому я и в цирк не хожу.

— Знаешь, Матвей, мы с тобой все ходим по каким-то темным переулкам, как будто бы прячемся от кого-то. А ты не боишься, что нас могут просто ограбить какие-нибудь жиганы?

Кирьян насилу удержался от смеха и был рад тому, что в комнате было темно, иначе ему пришлось бы искать объяснение столь неожиданному веселью.

— Ну ты же работаешь в Чека. Это тебя должны бояться, ты носишь «наган», так что как-нибудь отобьемся! — уверил Кирьян.

— Что ты такое говоришь! Я всего лишь слабая женщина, которая сама нуждается в защите. Если бы ты знал, как трудно работать бабе среди мужиков.

— Тем более такой красивой.

— И это тоже, кстати… Вот например, сейчас меня добивается мой начальник. Я тебе, кажется, о нем рассказывала.

— Что-то не припомню, — как можно равнодушнее отвечал Фартовый. — Как же его зовут?

Кирьян весь превратился в слух, даже повернулся в ее сторону, опасаясь пропустить малейшее словечко.

— Его зовут Игнат Сарычев. Когда-то у меня был с ним роман… Но очень непродолжительный. Это было в Петрограде… Тебе это интересно?

— И ты еще спрашиваешь? Меня интересует каждая мелочь твоей жизни.

Мария вздохнула:

— В то время он находился в моем подчинении.

— Наверняка ему это было неприятно.

— Возможно… Но дело даже не в этом. Сейчас я его заместитель.

— А ты не можешь уйти от него?

Мария накинула одеяло на голые ноги.

— Не могу. Так было решено в ЦК. О моем назначении лично хлопотал Дзержинский.

— А сама что ты думаешь?

— Ну не моя это работа! Среди мужиков я становлюсь грубой, несдержанной. Эта среда портит меня. Порой я даже не пойму, кого берут на службу в милицию! При царе он был известный налетчик, а сейчас представляет власть! А говорит, что сидел за политику и деньги добывал на революционные нужды! Но если раньше он воровал и грабил втихаря, то сейчас делает это совершенно открыто, но уже от имени советской власти.

— Да, таких хватает, — неопределенно протянул Кирьян.

— Ты даже не представляешь, что сейчас делается! — гневно воскликнула Мария. — У меня сложилось такое впечатление, что все мужское население ринулось служить в Чека и в милицию, чтобы получить от этого какую-то свою выгоду. Едва ли не каждый месяц мы пачками увольняем недобросовестных работников — и все без толку! Ты чего молчишь? Ты ничего не хочешь мне сказать?