Будь моим этой ночью

— А вот это, — обратился к ней Шапель нарочито беззаботным тоном, — для того, чтобы заставить вас замолчать.

Она засмеялась и снова привлекла его к себе.

Когда Шапель проснулся, солнце уже давно клонилось к закату. Дни становились все короче, а ночи — длиннее, так что очень скоро время года будет ему благоприятствовать.

Мысль о Прю вызвала у него на губах улыбку. Минувшей ночью они, безусловно, не тратили свое время зря, обмениваясь поцелуями и беседуя почти целый час, пока не забрезжил рассвет. В груди Шапель чувствовал такую легкость, которой никогда не знал прежде, — и все благодаря Прю. В его сердце снова теплилась надежда.

Присутствие Прю сделало для его спасения больше, чем все испытания, которым подвергла его церковь. С ней Шапель мог оставаться совершенно открытым, делиться всем, чем угодно. Ему никогда не приходилось испытывать ничего подобного.

Шаги в коридоре предупредили его о появлении гостя. Молино, если он не ошибался. Шапель открыл дверь, чтобы приветствовать друга. Пожилой священник удостоил его суховатой улыбкой:

— Ты никогда не утомляешься, не так ли, мой друг?

«Нет, никогда».

— У тебя такое решительное выражение лица. Что случилось?

— Настала пора уезжать.

Шапель кивнул, хотя сердце замерло у него в груди. Он понимал, что священник прав, и мысль о том, чтобы покинуть Прю, причиняла боль.

— Когда? — Голос его звучал хрипло и отчужденно даже для его собственного слуха.

— Завтра.

Так скоро? У него почти не оставалось времени, чтобы попрощаться с Прю. Впрочем, возможно, это и к лучшему. Чем скорее он уедет, тем легче будет им обоим. Он уже успел привязаться к ней сильнее, чем следовало, да и она к нему тоже.

— Во Францию меня будет сопровождать Маркус.

Шапель покачал головой:

— Прошу прощения?

Губы его друга изогнулись в доброй улыбке:

— Полагаю, тебе лучше остаться здесь.

— Почему? — Как бы ни радовала эта новость, Шапель все же был раздосадован тем, что его так легко оставляли в стороне, и злился на себя за то, что так хотел остаться. Именно ему сейчас следовало прочесывать континент в поисках Темпла. Это была его обязанность, а вовсе не Маркуса.

— Маркус старается, как может, искупить свою вину. Мы вместе поедем во Францию и там используем мои связи в церковных кругах, чтобы разыскать Бишопа. Не исключено, что ему уже случалось сталкиваться с орденом.

— Даже если нет, — отозвался Шапель рассеянно, — Сейнт встречался с ними наверняка.

Бишоп был охотником по призванию и выслеживал демонов и злодеев, чтобы вершить над ними правосудие на свой лад. Сейнт[6], с другой стороны, делал все, чтобы превратить собственное имя в насмешку. Он упивался тем, во что превратился, и горе тому, кто осмеливался встать у него на пути.

По-видимому, недоумение Шапеля не скрылось от взора пожилого священника.

— Знаю, что для тебя все это может показаться неожиданным, но, думаю, сейчас это самый лучший выход.

— Почему? Каким образом Грей может защитить вас от ордена, да и от Сейнта, раз уж на то пошло?

Неужели в глазах старика отразилась жалость?

— С ним все будет в порядке. Нам нечего опасаться Сейнта, впрочем, я и не намерен подходить к нему близко, чтобы проверить эту теорию на деле. Ты принесешь нам намного больше пользы, если останешься здесь.

— Но ты же сам говорил, что орден, без сомнения, уже покинул эти места. — Кроме того, друг так и не объяснил, почему хочет оставить его в Роузкорте.

Выражение лица Молино было исполнено мудрости и печали.

— Ты уверен, что способен оставить мисс Райленд и ее семью без защиты?

Эта мысль была подобна удару в солнечное сплетение. О да, Молино знал его слишком хорошо. И он понимал, что Шапель не бросит Прю, если той угрожает хотя бы малейшая опасность.

— Нет. Но вероятность того, что орден вернется сюда, крайне невелика.

— Верно. — Молино не сводил с него глаз. — Но Райленды не единственные, за кого я беспокоюсь.

Шапель изумленно уставился на него:

— Ты беспокоишься обо мне?

Священник кивнул:

— Я же вижу, как много она для тебя значит, мой друг. И мне не трудно догадаться, как бы ты поступил с человеком, который отравил ее и напал на ее семью.

Шапель убил бы его. Медленно и мучительно. Однако церковь явно не желала видеть этого человека мертвым. Ей нужно было выяснить его планы и установить, как глубоко орден пустил свои корни. Шапель это прекрасно понимал, но все равно был недоволен.

— Без твоей крови… — попытался ухватиться он за последний привычный довод.

— Думаю, мы оба знаем, что ты и сам можешь об этом позаботиться. — Тон Молино не был укоризненным, скорее деловым.

Шапель наморщил лоб. У него больше не оставалось возражений.

— Ты будешь держать меня в курсе всех ваших передвижений?

На лице священника читались только доброта и понимание.

— Да. А если в тебе возникнет нужда, я тотчас пошлю за тобой.

— Я буду готов.

— Надеюсь, что нет, мой друг.

Болезненный страх свернулся клубком внутри Шапеля, едва смысл слов друга начал проникать в его сознание. Молино знал правду не хуже его самого. Единственное, что могло бы заставить его покинуть Роузкорт, — это смерть Прю.

— И когда уезжает отец Молино?