Будет больно. История врача, ушедшего из профессии на пике карьеры

Профессии, предлагаемые за соседними столиками, чем только не привлекательны. Главным образом, конечно, возможностью получать каждый месяц до хренища денег. Однако ничто не сравнится с осознанием того, что ты спас чью-то жизнь. Ты идешь домой – насколько бы ни задержался, как бы ни устал, сколько бы на тебе ни было чужой крови – летящей походкой, которая плохо поддается объяснению, с чувством, что ты принес этому миру пользу. За утро я повторил эту речь порядка 30 раз и в итоге чувствовал себя так, словно побывал на сеансе у психотерапевта – проговорив все имеющиеся проблемы, я понял, что во мне еще остался былой запал.

Покидая здание школы, я чувствовал в себе душевный подъем, и мне не терпелось выйти на работу в родильное отделение в понедельник. Какая же все-таки честь делать эту работу, сколько бы в ней ни было трудностей. Стащив со столика «Делойта» пончик, я направился домой[119].

И когда в следующий раз кто-то спросит меня: «Серьезно, как тебе это удается?» – я теперь буду знать ответ. Хотя обычно я и отвечаю: «Мне нравится оперировать влагалища незнакомок», что по крайней мере помогало мне быстренько закончить разговор.

5 февраля 2010 года, пятница

Проводил запланированное кесарево женщине, которое у нее уже было четвертым по счету – ее брюшная полость вся в рубцовой ткани. Вызываю на подмогу старшего ординатора, разжаловав ассистирующего мне старшего интерна в простого зрителя. Из-за рубцовой ткани кишечник прилепился к мочевому пузырю, мочевой пузырь прилепился к матке, матка прилепилась к мышцам, которые, в свою очередь, прилепились бог знает еще к чему. Выглядит это так, словно у кого-то запутались вместе провода от десяти пар наушников, а он в довесок залил это все дело бетоном.

Старший ординатор сказал, что придется потратить столько времени, сколько потребуется, – нужно просто действовать методично и не спеша. Пусть лучше уж операция займет три часа, чем мы повредим пациентке кишечник, вынудив ее остаться в больнице еще как минимум на неделю. Мы беремся за дело и действуем в темпе ведущих раскопки археологов с артритом. Каждый раз, когда становится немного проще и я ускоряюсь, старший ординатор кладет свою руку на мою, и я снова замедляюсь.

В конечном счете мы расчищаем практически достаточно места, чтобы сделать разрез и принять роды – осталось убрать от матки последнюю петлю кишечника. Я аккуратно ее отсоединяю, как вдруг операционную наполняет зловонный дурман от содержимого кишечника, который ни с чем другим не спутаешь. Вот дерьмо. Причем буквально. А ведь мы были так близко.

Старший ординатор говорит мне доставать ребенка – тем временем он вызовет хирурга-гастроэнтеролога, чтобы тот все зашил[120]. Старший интерн робко нас перебивает: «Простите, парни, – это был мой кишечник».

6 февраля 2010 года, суббота

Сегодня ужинаю в ресторане с Юэном, моим студенческим другом, и его женой Милли – они угощают меня в обмен на вопросы, касающиеся их попыток забеременеть. Приносят горячее, и от воспоминаний я перехожу к делу, включая режим врача: «Итак, как долго вы пытаетесь забеременеть?»

«Семь месяцев и две недели», – механически отвечает Милли, словно выдающий десятку банкомат. Ее странная точность меня несколько удивляет.

На деле же странность и точность оказываются ее главным девизом – занырнув в свою огромную сумку, она достает оттуда папку и с каменным выражением лица передает ее мне. Мне явно была дарована честь созерцать документ неимоверной важности. Я начинаю пролистывать страницу за страницей какие-то таблицы, постепенно погружаясь в весь ужас и абсурд ее опуса. Они записали отчет о каждом своем половом акте с тех пор, как отказались от контрацепции. Тут и данные о месячном цикле Милли, и, к моему прискорбию, продолжительность каждого акта с указанием того, кто был сверху. Зачем именно они записали все в таких подробностях, я не имею ни малейшего представления, если, конечно, это не была намеренная попытка отбить у меня всяческий аппетит, чтобы свести счет за ужин к минимуму.

Весь оставшийся ужин я уже не могу думать ни о чем другом, кроме как о позах, в которых занимается сексом мой бывший сосед по квартире, а также о том, как он с чувством долга забирается сверху и слезает или же подлезает снизу. Мне удается немного собраться с мыслями, чтобы дать им пару неплохих советов: отказаться от кофе и спиртного, сделать у терапевта кое-какие анализы, а также через какое время обратиться в клинику лечения бесплодия.

«А нам имеет смысл продолжать вести журнал?» – спрашивает Милли.

«Само собой!» – отвечаю я. Частично для того, чтобы они не думали, будто без особой надобности показали мне альманах своей половой жизни, а частично чтобы повеселить ординатора, к которому они придут на прием через несколько месяцев.

9 февраля 2010 года, вторник