Будни рэкетиров или Кристина

Вовчик задраил дверь и плотно зашторил окно.

– Я этого стрюкана грохну, без балды тебе говорю.

Протасов покачал головой:

– Пацан ни при чем, зема. Я тень видел. Здоровую…

– Чью, зема? Ты разобрал?!

– Только, что в капюшоне.

– Прямо в глаза нам прыгает, животина.

– Прыгает, – согласился Валерий, убирая автомат под кровать.

– Как же его поймать?

– Не знаю, – вздохнул Протасов, запуская пятерню в волосы, подстриженные коротко, как у щетки. – Вот что… смотаешь завтра в охотничий магазин, Вовка. И прихватишь капкан, на волка. Нет, на медведя… Посмотрим, как он на одной ноге забегает.

– Запляшет, зема, – подхватил Волына, очень воодушевленный этой выдумкой. – Военная хитрость, да? Я понимаю. Круто. По-любому.

– Ты так думаешь? – спросил польщенный Протасов. – Давай, короче, спать. Утро вечера мудренее.

Теплая комната после мороза подействовала на Валерку, как снотворное. Даже, принимая в расчет обстоятельства, Протасов чувствовал, как слипаются глаза.

– Все, зема. Глуши иллюминацию. Батарея, отбой.

* * *

– Валерий?! – возникшая в дверях Ирина не потрудилась даже поздороваться. Утро выдалось пронзительно ярким, солнце заставило Протасова жмуриться, как потерявшего бдительность вампира. – Валерий? Кто яблоню в саду сломал?!

– Яблоню? – он часто моргал, будто под веки попал песок. – Какую, в натуре, яблоню?

– Ты мне дурака не валяй, остолоп здоровый! Что лестница в саду делает? Опять на чердак лазил? Что ты там позабыл?!

– Я? Я позабыл?! – праведный гнев помог ему продрать глаза.

– Все ветки обломал! Стояло дерево, никого не трогало. Мама моя посадила. Белый налив! Так тебе с дружком неймется! Все неймется им по ночам!

– Ирка! – начал Протасов. Он не был прирожденным адвокатом, но, кое что все же не мешало прояснить. – Хватит орать. Тут, ночью, такое было…

– Слушать ничего не желаю! Значит так, готовь деньги. Сломал – плати. Я яблоки на базаре продавала. А теперь что – сказочки твои продавать?

– Да ты чего, оглохла, в натуре?! Ночью опять кто-то приходил. Мы с Вовкой…

– И хватит мне лапшу на уши вешать!

Прежде чем Протасов открыл рот, дверь захлопнулась с такой силой, что со стены посыпалась штукатурка.

– Ну, как тебе? – спросил Протасов, удивляясь, как это дверь теперь не вращается, словно в метро. – Сила есть, ума не надо, ага?

– Дурная баба. Психическая, по-любому.

Земы провалялись в кроватях до девяти. Не удовольствия ради, а дожидаясь, пока уберется хозяйка. Когда она, наконец, ушла, Волына отправился к колодцу за водой, чтобы поставить чай и сварить кашу. Сразу после завтрака, по всем понятиям спартанского, Протасов наскреб несколько тысяч карбованцев, и вручил Волыне, как знамя полка.

– На вот, Вовка. Смотай в город, привези капкан на мамонта. Такой, блин, чтобы и танк остановил. Понял? Сразу предупреждаю, пропьешь – убью.

– А ты, зема?

– Мне подумать надо.

Выпроводив Вовку, Протасов завалился спать.

* * *

В обед его разбудил Игорешка.

– Дядя Валера? – глаза парнишки блестели, то ли с мороза, то ли еще от чего. Игорь переступал с ноги на ногу, как человек, которого припекло по малой нужде.

– Что надо, пацан? – Протасов поскреб рыжую трехдневную щетину, сгодившуюся бы, чтобы чистить сапоги.

Мальчишка набрал побольше воздуха, как ныряльщик за жемчугом перед погружением:

– Я слышал, он к вам снова приходил… Мамка утром кричала…

– Кто, он? – слегка опешил Протасов.

– Ну… Гость…

– Гость? – переспросил Валерий, и, в свою очередь, оглянулся, словно шпион. – Какой Гость? А ну-ка, малой, заходи.

* * *

Когда без четверти три Волына переступил порог, с большим пакетом под мышкой, Валерий сидел с вытаращенными глазами и ртом, раззявленным, будто старое дупло.

Игорешка понарассказывал Протасову такого, что волосы на голове, поднялись, как наэлектризованные. Причем, Игорь и не думал никого пугать. Он и сам выглядел взъерошенным, словно угодивший под ливень воробей. Сначала Протасов не верил ушам. Но, интуиция подсказывала, – щенок не врет.

Волына опустил сверток на пол, и что-то металлически звякнуло.

– Зема. У тебя такая рожа, будто ты без наркоза родил ежа.

– Повтори ему, – Протасов повернулся к пацану.

* * *

– Ты, пацан… это… по-любому… – выдавил Вовчик через двадцать минут, когда Игорь, наконец, закончил.

– А теперь на свою рожу в зеркале посмотри, – посоветовал злопамятный Протасов. – У тебя теперь такая… такая, блин, харя… – он замешкался, не подобрав подходящего сравнения. – Конкретно, короче, перекошенная…

Но, Вовчик не спешил к зеркалу. Горло пересохло, как поверхность пустыни.

– Водички плеснуть? – предложил Протасов услужливо.

– Ты… это… – на большее Вовчика не хватило. То, о чем твердил молокосос, звучало полной ахинеей, и казалось иррациональным, как видения, случающиеся от употребления пива с демидролом, но… Но, ведь они оба слышали, как нечто невидимое или исключительно ловкое бродило по чердаку после полуночи. Из песни слов не выкинешь. Магнитное поле существует, нравится нам это, или нет. Хоть мы и не знаем о нем практически ничего, кроме того, что его можно использовать.

– Почему ж ты сразу ничего не сказал?! – к Протасову постепенно вернулся дар речи.