Будни рэкетиров или Кристина

– Прости меня, мамочка! Но, ты так кричала. Снова та кричала, во сне…

Ирина, со слезами на глазах, распахнула объятия, и Ксюша прильнула к ней всем телом.

– Дитя мое дорогое…

– Прости меня, мамочка…

– Это ты меня прости.

Глава 7

ТАЙНА СТАРОГО КЛАДБИЩА

– Напрасно вы его рассердили, – выдавил пацан побелевшими губами. – Ой, зря! Не надо было за ним гоняться. А тем более, капканы ставить. Он же вас не трогал. А теперь запросто может. – Они сидели в хозяйской кухне. Пацан на грубо сколоченной лавке, земы верхом на табуретах.

– Что значит, может, шкет?!

– Мамка нам с Ксюшей строго-настрого приказала: вы его не троньте. И он вас тогда, тоже…

Протасов и Волына переглянулись.

– Он вещи только один раз разбрасывал. Перед тем, как тетя Жанна пропала… – пацан будто бредил наяву. – По крыше ночью ходил. Под окнами топал… Я слышал… А один раз, даже заговорил с нами.

– Как это? – спросил Протасов, потея в скверно протопленной хате.

– Мы с Ксюшей дома сидели. В тот месяц, что Жанна пропала. Мамка в город уехала. К тете Гале. И вот, только солнце село… Сидим. Тут голос мамкин из-за двери: «Дети, откройте мне».

– Мамкин?! – перебил Протасов. – Мамкин, ты уверен, малой?!

– Похожий очень. Только, хрипловатый немного. «Откройте», говорит, дети. Я пошел отворять…

– Ой, неумный! – воскликнул Вовчик.

– Замажь пищалку, – зашипел Протасов.

– Я думал, это мамка из гостей воротилась. И тут, Ксюша, как схватит меня за руку: «Стой! Это не наша мамка! Мамка в гостях у тети Гали!». А Гость снова: «Детки, откройте мне». Ксюша мне шепотом: «Не открывай. Нельзя открывать!». И Ему: «Мы не можем открыть». А он: «Откройте, дети, я замерз». Ксюша говорит: «Уходи. Уходи, пожалуйста!»

– И? – Протасов чувствовал себя астронавтом, у которого вот-вот разгерметизируется скафандр.

– А Гость как заладил: «Пустите меня, дети. Пустите. Замерзаю я». Ксюша мне на ухо: «У нас запасной ключик под козырьком на крыльце. Мамка о нем знает. А Гость нет». Я Ксюше: «А вдруг и Гость знает?». А Ксюша: «Так или нет, только Гость не смеет зайти, пока его не позовешь. Ты только молчи. Ничего больше не говори!». Мы с Ксюшей под диван спрятались. За руки взялись… – голос мальчугана задрожал, и Протасов не выдержав, потрепал пацана по плечу.

– Не кипишуй, малый. Теперь этому клоуну конец. Чем закончилось?

– Ушел он. Потоптался, потоптался, и ушел.

– Маме рассказали? – прищурился Протасов. Игорешка кивнул.

– Мамка испугалась очень. В церковь нас водила. Свечки поставила. Много свечей…

– А следы? – спросил Волына. – Ты хотя бы какие следы видел? – Читатель, очевидно, помнит, что Вовчик некогда работал оперуполномоченным уголовного розыска. Игорешка замотал головой.

– Не было никаких следов. Я утром искал. Только мои, Ксюшины, и мамкины…

Вовчик встрепенулся, как человек, с трудом смахнувший наваждение.

– Малый, ты кислоту, часом, не жрешь?

– Никакой я не наркоман! Мы с Ксюшей слышали. А один раз видели…

– Что видели, пацан?

– Лицо. За стеклом. Белое такое, как у покойника. В капюшоне.

Протасов поперхнулся.

– В капюшоне?!

– Вдвоем «Момента» нанюхались. – Не так для собеседников, как для себя, провозгласил Волына. – Слышь, зема? Иркины «пионеры» – конченые нарики. Наркоты до икоты. Без базара.

– Заткнись, Вовчик. Не слушай его, малой. Чего еще знаешь?

– Раз Гость вещи раскидал, значит вы ему не понравились. И он сердится. Хочет, чтобы вы ушли.

– Куда это ушли?

– Ну, съехали из дому…

– Пускай закатает губу, – вставил Вовчик.

– Тихо ты! Давай, стрюкан, не томи. Чего нам теперь делать?

– Я не знаю, – Игорешка уставился в пол. Доски были крашеными. В общем, ничего интересного. – Только он… сердится, но еще не злится…

– Ты это куда клонишь? Давай, выкладывай…

– Он… – шмыганье носом, – может и убить вас… и нас тоже… или утащить с собой… – мальчишка принялся растирать кулачками глаза. Слезы выскользнули из-под пальцев и побежали по побелевшим щекам.

– Ты гонишь, пионер! – взорвался Волына. – Мы с Протасовым сами, кого хочешь убьем!

– Заглохни, Вовчик, – попросил Валерий. – Как, в натуре, интересно знать, ты его убьешь, если он и без тебя, короче, мертвяк?

– Мертвяком он будет, когда я его на мушку возьму. Таким конкретным жмуром, залюбуешься, зема. Как задурачу полный диск в пузо!.. – Волына выдернул из сумки ППШ. У Протасова глаза полезли на лоб:

– Спрячь ствол, плуг!

Против опасений Валеры вид боевого оружия не произвел на мальчишку особого впечатления, будто Волына махал не пулеметом, а палкой-копалкой, благодаря открытию которой неандерталец некогда продвинулся в гомо сапиенсы.

– Вот, дурак! – выругался Протасов, подумав, что стоит пацану стукнуть участковому, и не оберешься беды.

– Была у нас собака, – заговорил пацан, не обращая внимания на Вовчика. – Чернушкой звали. Мамка ее на рынке подобрала. Там сука ощенилась, а потом ее машина сбила. Щенки замерзли, а одного мамка принесла… За пазухой. Мы, сперва, в хату ее пустили. Но, она писала везде, у тахты ножки погрызла, а когда до мамкиного ватника добралась…