Будни рэкетиров или Кристина

Чего совершенно не понимал полковник, так это каким образом на месте преступления очутился Протасов, задержанный кознями Сергея Михайловича под Херсоном и освобожденный при невыясненных обстоятельствах неким влиятельным чином из областного УВД. Фамилии загадочного благодетеля Протасова Украинскому так и не удалось узнать, но суть состояла не в этом. Вероятно, Протасов с подельником не участвовали в нападении на гаишников (те, по крайней мере, никакого двухметрового здоровяка не помнили), но патрульной машиной завладели именно они. Далее из материалов Сан Саныча следовало, что преступники бросили на месте злодеяния мотоцикл, зарегистрированный, как удалось установить, в Херсонской области на имя Степана Волыны, скончавшегося в 82-м году. Тут, правда, полковник не исключал банального совпадения. Мотоцикл могли угнать, а то и просто оставить совершенно непричастные к делу люди. Запарковали неподалеку, а когда понаехали милиционеры десятками, побоялись объявиться, чтобы не попасть под горячую руку.

«Правдоподобно, – решил Украинский. – Хотя, Волына?.. Волына?.. Ну и фамилия бандитская. Хотел бы я знать, кто в машине второй был».

Захватив патрульный автомобиль, преступники представились Миле Вардюком и Любчиком (валявшимися неподалеку в бурьяне) и, чего никак не мог взять в толк полковник, устремились в погоню за Бандурой.

«Это что значит? Раскол у них вышел?».

Настигнув таки беглеца за Бахчисараем, лже-гаишники попробовали пристрелить его без лишних разговоров, к чертовой матери.

«Тот, что пониже – как давай из автомата палить, – рассказывала Мила еще летом. – Длинными очередями. Пока «Ягуар» в нас не врезался».

«Ничего себе – дружки. Кокнуть хотели безо всяких там сантиментов. Вот это да! Хотя, если подумать, то ничего удивительного. Между нынешними узколобыми такие дела не редкость. Как у голодных волков. Только что обнюхивались, раз, и один другого за глотку».

Украинский знал немало примеров того, как вчерашние рэкетиры-компаньоны (недавно дружившие семьями, и ездившие вместе на шашлыки), начинали резать друг друга почем зря, безо всяких зазрений совести.

«Значит, друг мой, боксер, ты, согласно вашим дурацким понятиям, сел на измену. Задумал сделать подлянку, кинув Бандуру, а с ним и самого Правилова. Очень занимательная история. Так ты, значит, Стахович. Если, конечно, представить твоих дружков героями „Молодой Гвардии“».

Да уж, молодогвардейцы, – Сергей Михайлович допил чай, а потом вызвал в кабинет Близнеца.

Ты вот что, Дима… Давай-ка еще разок мне этого опиши… который с Протасовым кантуется. В Пустоши. Только подробно.

В смысле словесный портрет дать? – уточнил Близнец.

А я как сказал?! – повысил голос Сергей Михайлович.

Ну, – напряг извилины Близнец, – ничего примечательного. Чисто наша рожа. Среднестатистическая, я бы сказал…

А поподробнее?! – обозлился Украинский.

Нос картошкой, – затараторил Близнец, – глаза блеклые, водянистые. Грудь широкая. Задница еще шире. Лоб узкий. Нос картошкой. Ладони – как грозди бананов.

Что еще?

Ну, колени, как тыквы.

Тьфу, – сплюнул полковник. – Ладно, свободен.

Близнец выскочил из кабинета, как ошпаренный, а Сергей Михайлович принялся размышлять о том, что нарисованной старшим лейтенантом картине как нельзя лучше соответствует лже-Любчик, описанный Милой Кларчук.

Глава 10

ВЕСНА НА ТРУХАНОВОМ

пятница, 25-е февраля 1994 года