Будни рэкетиров или Кристина

Украинский брезгливо поморщился. Как же он мог позабыть? Хоть гражданин Бонасюк и не был членом преступной группировки Ледового, от одного его имени полковника покоробило. С некоторых пор обрюзгшая физиономия и вечно бегающие глазки Вась-Вася вызывали жгучую ненависть Украинского. Именно с сауны проклятого доцента-шантажиста и пошли, собственно говоря, бурно раскручиваться события, одно за другим, с неотвратимостью вытравливаемой редуктором якорной цепи, звено за звеном, в финале которых его единственная доченька стала жертвой проклятых ублюдков. Угодила в водоворот, в одночасье утратив красоту, здоровье и будущее. Все, к чему стремился Сергей Михайлович, все, ради чего он жил и трудился, так или иначе, соответствовало доктрине, выработанной им очень давно, и хранимой на одном из уровней подсознания: отодвинуть от ненаглядного чада, от ее будущих деток и внуков ту самую убогую, выкрашенную масляной краской стену ремесленного училища, вдоль которой ему приходилось отираться, чтобы никто не увидел заплат и прорех на его, Украинского, заднице. Явление нищета было знакомо Сергею Михайловичу не понаслышке. Оно некогда пришло в его жизнь, привлеченное безотцовщиной и послевоенной разрухой, как акула на запах крови. В те времена нищете было куда податься, и работы у нее хватало. А когда голод забрал у Сережи Украинского и маму, видимо, отца показалось недостаточно, нищета и вовсе прикусила подростка, оплетя щупальцами недоедания, холода и безнадеги. И хоть Украинскому впоследствии посчастливилось не только выстоять, но даже завоевать место под солнцем, рубцы, оставленные теми давними крепкими объятиями, частенько напоминали о себе. Есть угли, которые тлеют, даже присыпанные землей.

Делая успешную карьеру, Украинский о стене ремесленного училища не забывал, (у каждого она своя, разве не так), он отодвигал эту стену подальше, а вышло так, что только расшатывал, чтобы, в конечном счете, она рухнула, похоронив под обломками заплесневелой кирпичной кладки его ненаглядное чадо. А дороже у полковника никого и ничего не было.

Так помните, Сергей Михайлович? – переспросил Близнец. – Бонасюка этого?

Лицо шефа сделалось таким мрачным, что Близнец был бы рад взять слова назад. Но они уже вылетели.

Помню, – сказал Украинский сухо. – Что у тебя по нему?

Да так… – стушевался Близнец. – Видел недавно, в городе… мельком…

Украинский тяжело опустился в кресло.

Иди-ка работай, Дима.

* * *

1-е, вторник

Не успел Сергей Михайлович выпроводить Близнеца, как ему позвонила Мила Сергеевна.

Ну что, вышел на контакт? – задышал в трубку Украинский.

По этому телефону сидит какая-то полупьяная скотина, – сообщила Мила Сергеевна, в голосе которой сквозило даже некое подобие удовлетворения. – Самая настоящая свинья, Сергей Михайлович. Вечно, по-моему, бухая. Заявила мне вчера вечером, что никакого Вардюка – знать не знает.

А сегодня? – вкрадчиво поинтересовался полковник, – вы звонили?

Только что, в добавок ко вчерашнему, я услыхала, что если позвоню в третий раз, меня закопают на свалке. И еще, чтобы передала Валерию, что если он, типа, этот телефон будет раздавать каждой встречной поперечной шлюхе, то ему тоже не поздоровится. Как вам, Сергей Михайлович?

М-да, – присвистнул Украинский. – Сурово.

В самом конце рабочего дня Сергею Михайловичу доставили фотографии Армейца и Протасова.

Исусика из паспортного стола выудили, а с боксером пришлось повозиться. Еле-еле в ИнФизе[53] фотка обнаружилась.

А третий? Тот, что в Пустоши проживает.

Нигде, ничего. Ни в паспортном, ни в военкомате, ни в МРЭО. Не человек – фантом.

Фантом, говоришь? – переспросил Украинский, и, отчего-то, подумал о Фантомасе в исполнении Жана Маре.[54] – Так, хорошо. Что у нас с адресами?

С адресами не густо, Сергей Михайлович. Этот Протасов, выпускник ИнФиза, проживает в городе Припяти. А Заика…

Как, кстати, его зовут, уточни? – перебил полковник Украинский.

Дубинский Эдуард Геннадиевич, 64-го года рождения…

Еврей, что ли?

Не могу знать, товарищ полковник.

Дальше давай.

Так вот, по Дубинскому. Прописан на улице Галицкой.

Это на Ветряных горах?

Точно так, Сергей Михайлович. – Оперативник вздохнул, и Украинский догадался, что и тут похвастать нечем. – Этот Дубинский по месту прописки давно не проживает.

А кто там проживает?

Бывшая жена с ребенком. Она показала, что, мол, много лет о нем ни слуху, ни духу. Оставил ее с дитем, и, поминай, как звали.

Выгораживает его, паразита? – осведомился Сергей Михайлович.

Маловероятно, товарищ полковник. Она с мужиком живет. В гражданском браке. Мужик малому за отца. А этот Дубинский, только числится.

Что ж она его не выписала? Ждет, чтобы квартиру отобрал?

А как, товарищ полковник? Если его нет нигде.

Тоже верно, – согласился Сергей Михайлович. – Вот нелюди чертовые. Ладно, Володя, спасибо.

Вооружившись полученной информацией, Украинский кинулся звонить Миле.

Через час Мила Сергеевна опознала на фотографии Валерия Протасова крымского гаишника Вардюка.

Ну да, это он и есть. Вардюк. Только, судя по всему, фотография очень старая.