Читаем Буян полностью

— Эге! — фыркал Евдоким. — Жди такую единую организацию! Десяток партий, и все грызутся меж собой, как собаки, а правительству того и надо. Напечатали правильный революционный призыв, а дальше что? Ну, соберут, допустим, социал-демократы в подполье сотни две своих единомышленников, но чем станут они воевать с самодержавием? Оружие в руках войск, а войска в руках власти. Писанина останется писаниной, а завоевание свобод откладывается на неопределенные времена. Разве это не обман народа? Жди-пожди да ярмо тяни… А пока солнце взойдет, роса очи выест. Нет, все это не то, не то, Муза… Эсеры ограниченны, эсеры плохие, но они действуют без промедления. Правительство хочет войны — оно ее получает. Наши взрывы и выстрелы гремят и загремят еще громче по всей России, они заставят царских сатрапов уняться и отступить.

— Ах, Евдоким, Евдоким… Не по тебе роль палача… У тебя сердце добрее доброго. Ведь сколько бы ты мог сделать для людей, а обрекаешь себя на гибель из-за какого-то чиновного ничтожества, не стоящего мизинца твоего. В борьбе за высокий идеал победит не кулак, а разум. Это знают и враги, не зря же они держат веками бедный люд в темноте. А какая твоя победа? Самому висеть на палке вместо красного знамени, не приведи бог? Кто не ценит себя, тот не уважает свое дело. Вот как, — говорила Муза поучительно. А Евдоким смотрел в землю.

«Социал-демократкой называется, — думал скептически, — а порода все равно сказывается… Да была бы у меня только башка, а кулаков не было, вряд ли ты сидела бы сейчас здесь и рассуждала так умно…»

Он не видел взгляда Музы — печального и нежного, он слышал только ее тихий голос.

— Ваше дело гиблое, — говорила она. — Это вроде детской игры крашенками на пасху: бац яйцо об яйцо, и оба разбиты, бац следующие, и с ними то же, и так далее, пока ничего не останется. У вас та же игра, только кровавая очень…

— Хватит! — вскинулся Евдоким, и лицо его исказилось. — Что ты мне все саван пророчишь!

— А ты сердишься, Юпитер?

Евдоким подбросил свое мускулистое тело, сел, посмотрел на нее холодно и сурово. Муза вздохнула. Горло ее сжалось острой тоской так, что на глазах выступили слезы. Прошептала, глядя в землю:

— Не знаю, чего бы я только не сделала, чтобы удержать тебя от бессмысленных дел! Чем отвлечь, чем спасти тебя?

Евдоким молчал.

В лесу было тихо. Невысокая трава под ногами прозрачно зеленела, и рассеянный свет от нее озарял снизу трогательно-нежный подбородок и покрытую едва приметным загаром шею девушки. Евдоким встал, подал ей руку.

Домой вернулся под вечер. На завалинке возле дома сидел какой-то худой, словно чахоточный малый и грыз семечки. Посмотрел исподлобья на Евдокима, буркнул вполголоса пароль. Евдоким ответил, уставился на него вопросительно.

— Как стемнеет, чтоб был у дома бакенщика. Возле Жабьего затона, знаешь?

Евдоким кивнул.

— Смотри не притащи хвоста, — предостерег угрюмо малый.

Евдоким присвистнул и, похлопав его по плечу, зашел во двор, а связной полущил еще немного семечки, встал и поплелся куда-то. Заперев изнутри дверь комнаты, Евдоким открыл свой сундучок, вынул смит-и-вессон, разобрал, почистил, щелкнул несколько раз курком, затем вставил патроны и вымыл руки. Встал у окна, поглядел на тяжело повисшие розги, ракиты, сунул револьвер год подушку и улегся на койку.

В сумерках поднялся, накинул на плечи пиджак и отправился к дому бакенщика. Места он изучил, поэтому решил идти ближайшим путем. И все же в темноте сбился с тропы и попал в глубокую водороину, полную сухих, как порох, сучьев. От сушья-крушья этого треск пошел такой, что, должно быть, за версту слышно. Выбрался, чертыхаясь, на стежку и вскоре увидел под мрачными осокорями на крутом песчаном откосе хибару бакенщика. Слева лежала старая рассохшаяся лодка, возле нее на фоне мерцающих желтоватых огней, отраженных в воде, кто-то покуривал. Заметив Евдокима, курильщик встал. Это был Григорий Фролов. Поздоровались.

— Я первый, что ли? — спросил Евдоким.

— Комитетчики уже здесь. Иди, я подежурю пока…

Евдоким вошел в темные сени, нащупал щеколду, но не открыл: из-за двери слышались голоса спорящих людей. Кто-то громко говорил, отрубая резко каждое слово.

— Вооруженное восстание может быть революцией, оно может быть и мятежом…

— Бросьте, Мельгунов, — отвечал устало другой голос. — Революции ли, мятежу ли все равно нужны не слезы, не вздохи сочувствия, а свинец, динамит и нервы. Да-с! Крепкие нервы. Революция — горнило, которое требует, чтобы в него без жалости и сомнений бросали свежее топливо — молодежь — с тем, чтобы она изменялась, переплавлялась в нечто новое, в чем бы не было мыслей о собственном «Я». Не было страха за свою жизнь, но было желание — отдать ее за идею.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Точка опоры
Точка опоры

В книгу включены четвертая часть известной тетралогия М. С. Шагинян «Семья Ульяновых» — «Четыре урока у Ленина» и роман в двух книгах А. Л. Коптелова «Точка опоры» — выдающиеся произведения советской литературы, посвященные жизни и деятельности В. И. Ленина.Два наших современника, два советских писателя - Мариэтта Шагинян и Афанасий Коптелов,- выходцы из разных слоев общества, люди с различным трудовым и житейским опытом, пройдя большой и сложный путь идейно-эстетических исканий, обратились, каждый по-своему, к ленинской теме, посвятив ей свои основные книги. Эта тема, говорила М.Шагинян, "для того, кто однажды прикоснулся к ней, уже не уходит из нашей творческой работы, она становится как бы темой жизни". Замысел создания произведений о Ленине был продиктован для обоих художников самой действительностью. Вокруг шли уже невиданно новые, невиданно сложные социальные процессы. И на решающих рубежах истории открывалась современникам сила, ясность революционной мысли В.И.Ленина, энергия его созидательной деятельности.Афанасий Коптелов - автор нескольких романов, посвященных жизни и деятельности В.И.Ленина. Пафос романа "Точка опоры" - в изображении страстной, непримиримой борьбы Владимира Ильича Ленина за создание марксистской партии в России. Писатель с подлинно исследовательской глубиной изучил события, факты, письма, документы, связанные с биографией В.И.Ленина, его революционной деятельностью, и создал яркий образ великого вождя революции, продолжателя учения К.Маркса в новых исторических условиях. В романе убедительно и ярко показаны не только организующая роль В.И.Ленина в подготовке издания "Искры", не только его неустанные заботы о связи редакции с русским рабочим движением, но и работа Владимира Ильича над статьями для "Искры", над проектом Программы партии, над книгой "Что делать?".

Афанасий Лазаревич Коптелов , Виль Владимирович Липатов , Дмитрий Громов , Иван Чебан , Кэти Тайерс , Рустам Карапетьян

Фантастика / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Cтихи, поэзия / Проза / Советская классическая проза