Булочка (СИ)

Л сразу же уволок меня в укромный угол, где пришлось долго объясняться. Картина получилась весьма комичная: язык у меня знатно заплетался, а энергия так и несла танцевать (ну, танцем, мне казались, эти непонятные движения). Он меня хорошенько, как отец непутевого сына, поругал, но не оттолкнул, как делал со всеми прежними девушками. Я была удивлена и довольна. Поступи он иначе в этот момент, как я думала, он и поступит — кто знает, как завершилась бы вся эта история.

Словно по заказу в этот же день сразу после тихого часа у нас был конкурс. Наша комната, пребывавшая навеселе, естественно, захотела поучаствовать. Если бы ни Л, который сидел и держал меня, я бы пошла участвовать; боюсь представить, чем это могло бы обернуться. Ни чем хорошим не могло, так как конкурсы, предлагаемые там, были явно под силу исключительно твердостоящим и трезводумающим. И так, все время мероприятия он пытался меня утихомирить, пытался (ключевое слово), чтобы я поспала, обнимал и не рычал сильно (повторюсь, он дико ненавидел пьяных девушек, обычно кидал всех их на произвол судьбы и никогда не нянчился с ними). Ему безумно хотелось треснуть мне, чтобы я заткнулась и не пыталась вырваться с намерением сотворить какую-нибудь хрень, но он держался. Ох, как он напрягал свою силу воли в те минуты.

Я видела все это, и что-то зарождалась во мне. Как бы он меня ни ругал и ни злился, он заботился обо мне. И это было невероятно мило! Скольких усилий ему все это стоило, какого количества несвойственного ему терпения, и все это ради меня… Невозможно оставаться равнодушной, когда подобный индюк о тебе так печется, переступая через собственные принципы.

К ужину я вернулась в адекватное состояние, а о похождениях нашей комнаты к тому времени прознали все (кроме, по-видимому глупослепых, воспитателей). И, Естественно, все хотели об этом поговорить. Каждый из его компании подходил ко мне и с таким детским восхищением спрашивал, как я себя чувствую. Честное слово, будто я прямо в санатории наварила самогона и залпом перед главной медсестрой выпила на пару с каким-нибудь низкокачественным вином. Л тут же начинал рычать и всех отпихивать, что не могло не огорчить их, но слово «вожака» (индюка) — закон.

Единственное, чего он не учел, это то, что от публики, пожалуй, он был в силах меня спрятать и защитить, но не от самой меня и моей комнаты. Стоило бедному индюку оставить на жалкие полчаса после ужина, как всей комнатой мы добили бутылку рома, заправили всё парочкой более лёгких напитков, и веселье продолжилось. С блеском в глазах, легкой походкой мы погнали на дискотеку, откуда моментально были выволочены, без возможности что-либо вытворить. Л утащил меня на третий этаж, где вновь поругали продолжил утихомиривающие процедуры, попутно… отвечая на мои поцелуи. Снова вспоминаю, как он презирал пьяных барышень, и вновь удивляюсь. Ему не нравился ни привкус алкоголя на моих губах, ни запах, ни горечь, но он не отстранялся от меня, продолжая отвечать на мои пьяные лобызания.

Именно в эти минуты я начинала осознавать, что порог преодолён, и я начинаю влюбляться. Он заслужил доверие, тогда когда мое доверие — это всё. В этот день он стал настоящим — полным праведного гнева, но заботливым — спасителем. Л превзошел все мои ожидания. Я увидела его с абсолютно другой, особенной, стороны. Стороны, которая вызывала во мне такое количество теплых чувств, на которое, я не думала, я способна.

Я уговорила его спуститься вместе на дискотеку, где узнала, что от меня алкоголем жесть как несло. И, все бы ничего, но внезапно меня вызвала воспитательница, поэтому всем (ему и Але в частности) предстояло быстро придумать, как избавить меня от перегара.

Я ела супермятную ужасную зубную пасту и чувствовала себя больной из-за того, что так все заботливо кружились вокруг меня. Когда махинации были окончены, меня отправили на ковер. Все обошлось.

Мы с Л, болтаясь по первому абсолютно пустому этажу, завели откровенный разговор. То ли хмель ещё не выветрился, и язык оставался без костей, то ли наоборот хотелось сказать, но было страшно… Но в ходе этого разговора он узнал, что я еще никем не была тронута, что у меня и отношений прям серьезных не было еще никогда. Эта новость его поразила, и единственное, что он мог сделать, это похвалить меня за то, что я недотрога (я каждый раз, вспоминая этот момент, так ржу: у него такое лицо было, это невозможно передать). Мое признание заставило его посмотреть на меня по-другому: как на чудо какое-то, которое нужно беречь и охранять от невзгод. Я не понимала, что все-таки меняется в шестеренках парней при подобных новостях, но это определенно было приятно.

Словечка ради, веселье в тот день продолжалось и после отбоя. Косяков там было, мммм…