Бумажный Тигр (III. Власть)

— Вы хотели спросить, что представляют из себя силы, с которыми я работаю. И я говорю — не стоит, мистер Крамби. Поверьте мне на слово, это знание не подарит вам облегчения. Напротив.

Крамби слабо улыбнулся.

— Что, оно убьёт меня, это знание?

Лэйд сделал вид, будто пристально рассматривает его. Удобно, учитывая их расположение в салоне, друг напротив друга.

— Нет. Не убьёт. Но может превратить в неврастеника до конца жизни.

— Я финансист, мистер Лайвстоун. Владелец биржевой компании и человек, хорошо знающий, на каких шестернях крутится мир. Я не верю в богов — ни старых, превратившихся в тлен внутри своих пирамид, ни новых, умащённых миррой и ладаном.

— Молодой трезвомыслящий финансист — не более плодородная почва для суеверий, чем каменный кряж — для пшеницы, — согласился Лэйд, — Но некоторые детали своей работы я, если позволите, не стану разглашать. В лучшем случае вы посчитаете меня рехнувшимся оккультистом, в худшем… Про худшие и думать не стоит. Считайте, что никаких сил, не объяснимых Библией и «Природой капитала» Адама Смита нет вовсе, а ваши пятьдесят фунтов — плата за восстановление душевного спокойствия и трезвого восприятия действительности.

Крамби задумался, но думал не очень долго.

— Да, — согласился он, — Пожалуй, так лучше всего. Не уверен, что хочу заглянуть в тот омут, который приоткрылся мне, пусть даже и в воображении. У вас на руках карт-бланш, мистер Лайвстоун. Ужин назначен на восемь, это значит, что Контора будет в вашем распоряжении как минимум на полтора часа. Вы вольны исследовать все помещения и кабинеты, от моего собственного до последнего чулана. Я лишь прошу вас держать нашу… инспекцию втайне и не посвящать в детали… сторонних особ. Если у вас возникнут хотя бы малейшие подозрения, делитесь ими со мной и только со мной!

— Будьте спокойны, — заверил его Лэйд, — Это тоже часть моей работы. Если я выскажу свои подозрения кому-то кроме нанимателя, то рискую мгновенно оказаться в сумасшедшем доме.

* * *

Локомобиль лишь казался неспешным зверем сродни сонному бегемоту. Выбравшись из узких улочек Миддлдэка на накатанную мостовую Айронглоу, он развёл пары и приобрёл прыти, двигаясь как хороший рысак. Лэйд, опасливо придерживающийся за подлокотники, прикинул, что он делает по меньшей мере двадцать миль в час[24] — если судить по тому, с какой скоростью мимо проносятся украшенные сусальным золотом витрины засыпающих магазинов.

На углу Биско и Парри-стрит полисмен отдал им честь, и Лэйда это немало позабавило. Чёрт возьми, если полисмены начнут козырять тебе на каждом шагу, точно какой-нибудь шишке, возможно этот паровой зверь не так уж и бесполезен в хозяйстве…

— Этот ваш мистер Олдридж… — он кашлянул, — Знаете, мысль о нём последние два дня не выходила у меня из головы. Оказывается, это чертовски неуютное чувство, знать, что кто-то тебя неплохо знает — при том, что ты сам не имеешь об этом человеке никакого представления.

— Могу себе представить, — согласился Крамби, разглядывавший роскошные витрины Айронглоу с явственной скукой на лице — он явно не находил этот пейзаж ни увлекательным, ни сколько-нибудь новым, — Для меня до сих пор тайна, каким образом мистер Олдридж, почтенный биржевой торговец на пенсии, оказался осведомлён в искусстве, которое для меня самого лежит где-то между эзотерикой и месмеризмом!

— Скажите, мистер Крамби, ваш покойный компаньон, случайно, не был кроссарианцем?

— Что?

— Кроссарианцем, — спокойно повторил Лэйд, — Вы знаете, что такое кроссарианство?

Крамби наморщил лоб. Судя по тому, что на его коже не имелось морщин, это была не самая используемая им гримаса. Улыбка шла ему куда больше.

— Весьма приблизительно. Какая-то местная синтетическая религия, которая расцвела на острове из христианских зачатков и полинезийских варварских верований. Что-то, связанное с культом Девяти и… чёрт, не знаю деталей и никогда ими не интересовался.

— Не интересуетесь местными религиями и не знаете полинезийского языка, — Лэйд покачал головой, — И при этом надеетесь на благоприятное плавание в здешних водах?

— Я не миссионер, мистер Лайвстоун, — с достоинством отозвался Крамби, — я владелец биржевой компании. Трезвый расчёт — лучший оберег от всех языческих верований, а также полинезийских божков вкупе с их варварскими ритуалами.