Бумажный Тигр (III. Власть)

— Похвальное благоразумие для молодого джентльмена, — кивнул Лэйд, — Жаль, что не все могут похвастаться подобным в наши дни, когда суеверие подобно маленькой птичке готово свить гнездо под стрехой любого дома. Уверен, вы даже не представляете, как много у кроссарианства, этого никчёмного туземного верования, сторонников тут, на острове, причём даже среди людей, в здравомыслии которых вам и в голову не пришло бы усомниться. Старые девы в Новом Бангоре часто рисуют воском под кроватью символ Аграт, полагая, что это защитит их от преждевременного увядания. Владельцы плантаций частенько оставляют на полях мёртвого белого зайца — их подношение Брейрбруку, которое должно гарантировать щедрый урожай. А рыбаки не выходят в море, если их лодки не украшены должным количеством символом Танивхе, Отца Холодных Глубин, в противном случае, по их мнению, высока вероятность и вовсе никогда не вернуться домой.

— Возможно, — Крамби дёрнул плечом, — Но я не поощряю подобных суеверий в своей компании. Вообразите, что будет, если наши биржевые аналитики примутся вместо корректировки курсов чертить пентаграммы, а биржевые агенты — возносить молитвы о выравнивании стоимости фьючерсов! Содом и Гомора!

Лэйд кивнул.

— Вполне вероятно. Как бы то ни было, в Новом Бангоре мне приходилось сталкиваться с людьми, обеспеченными весма серьёзным капиталом, которых совершенно никто не мог бы упрекнуть в легкомысленности, и которые при этом были убеждёнными кроссарианцами. За мистером Олдриджем ничего такого не водилось?

— Что вы имеете в виду?

Лэйд вздохнул.

— Странные украшения, которые он использовал с повседневной одеждой, к примеру. Кольца из металла, который кажется грязной медью. Браслеты из рыбьих костей. Может, какие-то следы на коже, нанесённые хной и… другими жидкостями. Какие-то странные, исходящие от него запахи. Странные привычки и необъяснимые поступки…

К его удивлению Крамби расхохотался.

— Мистер Лайвстоун!

— Что? Уверяю вас, я совершенно серьёзен. Вы бы не поверили мне, кабы я сказал, сколь многие облечённые состоянием и властью люди не избегают искушения приникнуть к Девяти, ища способов приумножить то и другое. Мистер Олдридж, он…

— Он был самым здравомыслящим и рациональным человеком из всех, известных мне. В Новом Бангоре за ним ходила слава финансового гения, кудесника в своём роде и, уверяю вас, эта слава не была раздута ни на йоту. Вы хотите знать, не заявлялся ли мистер Олдридж на заседания оперативного совета в мантии со звёздами, украшенной пятнами крови? Не собирал ли нас в полночь, чтобы принести в жертву богам молодую секретаршу, ища расположения богов в следующем финансовом квартале?

В другой ситуации Лэйд фыркнул бы, не сдержавшись, но сейчас ему пришлось приложить усилия, чтобы сохранить самый серьёзный вид. Даже нахмуриться, чтобы произвести на Крамби достаточно внушительное впечатление.

— Это не шутка, мистер Крамби. Если ваш компаньон якшался с кроссарианцами или был вхож в их круги, мне стоит об этом знать.

Крамби покачал головой.

— Мы с ним были знакомы настолько тесно, насколько могут быть знакомы два компаньона, сообща ведущие корабль сквозь бури и шторма. И я вас заверяю, что ничего такого за мистером Олдриджем не значилось. Каждый шиллинг, заработанный им, был заработан его финансовым гением, ни защиты, ни покровительства иных сил он не искал.

— И всё же многие считали его чудаком.

Крамби растерянно заморгал. В свете плывущих мимо окна газовых фонарей его растерянность была хорошо заметна. В другой ситуации Лэйд, пожалуй, даже ощутил бы злорадство.

— Почему… почему вы так решили?

— Его письмо. Такой уж мы народ, лавочники. С возрастом утрачиваем многие добродетели, кроме одной — превосходно помним всё, единожды прочитанное. В своём последнем письме вам мистер Олдридж упоминал, что некоторые из сослуживцев посмеиваются над ним, считая старым чудаком. Раз уж он это заметил, полагаю, процесс был поставлен на широкую ногу?

Крамби покраснел, это было отчётливо видно даже в залитом приглушённым гальваническим светом пассажирском салоне. Не так, как краснели некоторые поставщики, пытавшиеся сбыть «Бакалейным товарам Лайвстоуна и Торпа» дубовую стружку под видом виргинского табака и пойманные за руку, но тоже вполне явственно.

— Я… Я просто не думал, что это… Чёрт. Не стану скрывать, некоторые в самом деле посмеивались над мистером Олдриджем. Совершенно беззлобно, заверяю вас. Мистер Олдридж был джентльменом в почтенном возрасте, служащие же у нас как правило молоды, а молодости, знаете ли, свойственно позубоскалить над старостью…

— Молоды? — удивился Лэйд, — Я думал, у вас почтенное биржевое общество. Кто же допускает молодёжь к серьёзной работе?

Крамби поморщился.