Бунич Игорь – В центре чертовщины

Очевидно, за всю его жизнь никто никогда не осмеливался говорить с ним в таком

тоне. Ужас, который я прочёл в его глазах, ясно говорил, что обстановка для него

совершенно новая. Я готов поклясться, что когда я сунул руку в карман, аббат был уверен,

что я вытащу наручники. Но я вынул сигарету, прикурил и сделал Джорджу знак

прекратить артподготовку. Переиграть тоже было опасно. Следовало помнить, что аббату

семьдесят лет, а это не тот возраст, когда получаешь удовольствие от острых ощущений.

Его могла хватить кондрашка, а это вовсе не входило в наши планы.

— Мой друг, — Джордж начал спускать нашу авантюру на тормозах, — конечно,

погорячился. Однако, аббат, вы должны понять серьёзность предъявленных вам

обвинений.

Он был ещё не в силах отвечать. Его можно было понять, если учесть достоверность

нашей истории. Я открыл рот, чтобы несколько подбодрить старика, как вдруг дверь

кабинета открылась, и вошла девушка лет двадцати трёх, или около того, очевидно,

привлечённая несколько повышенным тоном нашего с аббатом диалога.

— Was ist los? — спросила она, с тревогой глядя то на нас, то на аббата.

Поскольку аббат был ещё не в силах говорить, за него это сделал я:

— Wir vertreten die Allierten Sicher heitsdienst. Kann ich Ihren Namen wissen?1

Тем временем, вероятно, от звука родного языка аббат пришёл в себя и слабым

голосом произнёс:

— Это моя племянница Елена Спарроу.

Откровенно говоря, я всегда представлял себе немок несколько иначе. Чёрные

волосы, резко очерченные черты лица, ястребиный, весьма внушительный нос, тонкие, как

у аббата, губы, выступающий вперёд подбородок, как у Клиффорда Тресси — всё это

выдавало недюжинную волю и ум, но совсем не соответствовало стандартам,

установленным в третьем рейхе. С таким носом легко можно было угодить в какое-нибудь

милое местечко вроде Дахау. Вероятно, у неё были все основания уехать в Италию и

провести войну в стенах монастыря, где её дядя был настоятелем.

1

Мы представляем Службу безопасности союзных сил, могу ли я узнать Ваше имя?

Холодно кивнув, Елена повторила свой вопрос на этот раз по-английски с

сумасшедшим акцентом:

— Что здесь происходит?

— Я арестован, — простонал аббат, — по обвинению в убийстве американских

военнопленных.

На этот раз лишилась языка его племянница, с ужасом посмотрев на нас своими

большими карими глазами.

— Аббат весьма точно передал вам обстановку, — сухо заметил Джордж.

— Но это чушь! — воскликнула Елена. — Какое отношение может иметь аббат

Спарроу к военнопленным?

— Очень сожалею, мадам, — сказал я, — но у нас есть доказательства. Если аббат

невиновен, ему нечего беспокоиться. Но боюсь, что ему будет трудно это доказать.

Елена Спарроу, видимо, ещё не могла понять, во сне это происходит или наяву.

— Но это... — начала она, — это клевета. Я могу подтвердить, что это ложь. Мой

дядя...

— Показания близких родственников не принимаются во внимание судом, —

Джордж был холоден, как организованная благотворительность.

— И вы уведёте аббата с собой? — побледнела она.

Я кивнул.

— Но это просто невозможно! — вновь закричала она. — Он болен и не перенесёт

заключения.

— Тем хуже для него, — я пожал плечами.

— Но ведь существуют какие-то правила, — продолжала она, волнуясь всё больше.

— До суда обвиняемого оставляют под залог... или... — Она прижала ладони к вискам. —

Как это можно?.. Без адвоката... так неожиданно... Я бежала от таких порядков у себя на

родине. А вы, кричащие на весь мир о демократии... вы...

— Никакие правила и законы не распространяются на военных преступников, —

прервал её я. — И кроме того...

— Мак, — обратился ко мне Джордж, — может быть, учитывая преклонный возраст

аббата, можно для него что-нибудь сделать? Не обязательно вести его в тюрьму.

Я поморщился.

— Что вы предлагаете, Джордж?

— Оставить его здесь, так сказать, под домашним арестом.

— Чтобы он удрал в Южную Америку? Благодарю вас, Джордж.

— Его будут охранять, — задумался Джордж, — скажем, несколько наших солдат,

которые, естественно, будут жить где-то здесь.

Я сделал вид, что обдумываю предложение.

— Я вас уверяю, — вмешалась Елена, — что дядя и не подумает бежать. Я убеждена

в его невиновности и надеюсь, что вы также убедитесь в этом, если... — она закусила губу

и покраснела.

— Если что? — спросил я.

Наши взгляды встретились, и я поздравил себя с приобретением ещё одного врага.

Она промолчала. Позднее я догадался, что она хотела сказать: “Если вы доживёте до

этого дня”.

— Ну, хорошо, — я махнул рукой, — Действительно, в тюрьме вы долго не

протянете, дорогой аббат, А нам нужно, чтобы вы были в хорошей форме до того момента,

как мы отправим вас на виселицу. Оставайтесь здесь. Ваше передвижение ограничивается

пределами монастыря. Отделение военной полиции будет постоянно за вами