Бункер "BS-800"/ der Fluch des Reichs.

— У нас две машины с люками в крышах — ставим туда пулемёты. Третий пулемёт ставим на «Т-3», в кузов. Четвёртая машина с автоматчиками. Бойцов всех по машинам распределить. Едем без фар. С фланга подгоняем к лагерю машину — «Ленд-Ровер» пойдёт, — если фары у него работают. Ставим его наперерез дороги, в метрах пятистах от лагеря, врубаем фары — и ставим двух бойцов с «Калашами» — пусть пошумят: стреляют короткими очередями, меняя друг друга, с подствольников пусть палят. Они будут нас прикрывать. Поисковики будут по «Роверу» стрелять, когда мы к ним подойдём, и откроем огонь из пулемётов. В это время, наша пехота рассредоточится вокруг лагеря, и под прикрытием пулемётов, возьмёт его в клещи с трёх сторон. Главное — чтоб пулемётчики трезвые были, чтоб своих же пацанов не постреляли! Три или четыре человека надо здесь, в лагере оставить. У одного — пулемёт, прикрытие, у другого — сигнальный пистолет — он будет периодически осветительные ракеты выстреливать. У третьего рация — он будет корректировать общие действия. Вам, думаю, тоже лучше в лагере схорониться, чтоб под пулю не попасть!

— Ты за кого нас держишь? — недружелюбно спросил Крап.

— Ссыкунами были бы, сюда не поехали б! Но там всякое может случиться, лев без головы — просто кусок мяса! — спокойно отвечал Терех.

— Хорошо сказал! — одобрил Чех. — В лагере остаёмся мы: ты Терех, будешь через инфрокрасник за обстановкой наблюдать, и рация при тебе будет. За командира, одним словом. Я — буду ракеты выстреливать, один боец — Паша Медицина, пусть на пулемёте сидит, Крап пусть за тылами нашими приглядывает, от этих поисковиков, можно всего ожидать!

— Добро! — бодро согласился с поправками Егерь.

— П-а-ц-а-н-ы! — неожиданно ожила рация хриплым, с трудом узнаваемым, голосом Шмыги. — Пацаны, слышит меня кто? — медленно, с трудом произнося каждую букву, говорил он.

— Чех на связи! Что у тебя! — как ни в чём не бывало, спросил Чех.

— Я… у меня… — он замолчал, затем хрипловатый его голос снова появился в эфире:

— Я, кажется… умер!

— Брось нести чушь! Ты где?

— Где-то под землёй, в помещении… с бетонными стенами. Мне страшно! Они оторвали мне голову!

— Ты как же рацией тогда пользуешься, если кумпол тебе отпилили? — так же беспристрастно разговаривал с подчинённым Чех.

— Рации нет, тут можно без неё… Я вижу волны, — он замолчал, — Тут много немцев, они все мёртвые и… — он замолк вновь, на несколько секунд, подбирая слово. — …Злые! Бегите отсюда, пацаны, бегите! Мне уже конец, пацаны, я умер!

— Пётр, тебя ещё колбасит, слышишь? — пытался успокоить своего боевика Чех. — Пашины колёса ещё действуют! Засунь два пальца в рот, слышишь, выблюй эту дрянь!

Но рация молчала.

— Шмыга, скажи, где ты?! Мы вытащим тебя, кореш, слышишь, только скажи, где ты! В лагере ихнем?

Рация не отзывалась.

— Так и есть! — сказал Чех. — Они его заставляют фуфло прогонять. На что они надеются? Что мы поведёмся? Обоссым штанишки, и побежим отсюда? Глупо! Своими шутками они лишь подписали себе окончательный приговор!

— Как мы нападём на лагерь, если Шмыга будет ещё жив? — спросил Терех.

— Так! — ответил Крап, — Ему кранты уже, думаешь, они держать его будут? Мы на понт с немцами и оторванной башкой не повелись — всё, больше он им не нужен!

В лагере боевиков раздались автоматные выстрелы. Стреляли длинными очередями. К автомату присоединился пулемёт, — лениво поначалу, затем всё ускоряя темп, словно пробуждаясь от сна, — застрочил он длинной очередью. Затем к бою присоединились ещё несколько автоматов. Бандиты, схватившись за своё оружие, повыпрыгивали из машины, и направились в сторону раздающейся стрельбы.

— Что у вас, кто стреляет? — кричал на ходу Чех в микрофон рации.

— Прикрываем дозор! — отозвалась рация.

Троица бандитов подбежала и залегла рядом с пулемётчиком, удобно устроившимся между деревьёв, в небольшой яме. Он пристально вглядывался в темноту, через бинокль ночного видения. Чех вырвал у него из рук бинокль, и жадно прижал резиновый уплотнитель к лицу. К ним ползли два человека, что-то тащившие за собой.

— Кто эти двое? — спросил Чех пулемётчика.

— Наши пацаны, те, что за лагерем следили. Они предупредили, что у них там что-то случилось, и они возвращаются. Мы увидели, как за ними кто-то бежит! Открыли огнь! Подстрелили, сучёнка! Через несколько минут, двое боевиков подтащили прострелянное пулемётными и автоматными пулями тело к уютному окопчику пулемётчика.

— Давай его к костру! — громко скомандовал Крап.

Подтащив к свету костра похожее на бесформенный мешок тело убитого, они принялись его рассматривать, и первым, что бросилось в глаза — у убитого не было головы.

— Это Шмыга! — неожиданно сказал Терех. — Век воли…! И нога перемотана…

И действительно, это был Пётр. Его тело было изрешечено пулями. Крови в нём почти не было.

— Медика ко мне! — скомандовал Чех.

Столпившиеся вокруг костра боевики, молча рассматривали тело погибшего товарища. Подбежал, слегка покачиваясь, подгоняемый пинками, Паша-Медик.

— Что тут? — спросил он, прищуривая и заслоняя глаза от яркого света костра.

— Стрельбу слыхал? — спросил Крап.