Бункер "BS-800"/ der Fluch des Reichs.

Мишин сидел, прикованный наручниками, тело его трясло от сильного озноба. Он думал о том, что если ушедший спать Шкас вернётся завтра, после наезда на поисковиков — то ему, курсанту, лучше удушится, чтоб не дожидаться выполнения бандитом своих обещаний! «Лучше бы я рот не открывал, тогда, в патрульной машине, — думал он. — Сейчас бы готовился к сдаче наряда, и утром был бы уже дома! Зарплата через три дня — получил бы, принёс бы деньги домой, обрадовал бы мамку, купил бы ей цветов — ведь ей так давно никто не дарил цветы! Что делать?» — одна мысль была у него в голове, отзывавшаяся гулкими ударами биения сердца в висках. Темнело. За ним никто не наблюдал, лишь двое бандитов, в машине напротив, о чём-то еле слышно разговаривали. Обод наручника сильно сжимал запястье — кисть онемела, и почти не чувствовалась. Обод был твёрдым, с больно впивающимися в запястье краями. «А если, перерезать этим браслетом себе руку? — пришла в голову неожиданная мысль, — Прорвать гранью стального обруча себе запястье!? Я умру, от потери крови, но не доставлю этим сукам удовольствие!» Курсант слегка натянул руку, острые края браслета ещё сильнее врезались в запястье. Рука почти не чувствовала боли, толи из-за оттока крови, толи из-за общего истощения. Он дёрнул руку ещё раз — и услышал слабый хруст. Хрустело железо. Мишин внимательно присмотрелся к защитной раме. Сама рама была сделанная из трёх частей: две боковые — защищающие фары и крылья машины; и одна — главная, посередине, защищающая радиатор, и держащая боковины. Толстые трубы скреплялись сваркой. В той боковине, за которую был прикован курсант, сварной шов был треснут. Он натянул руку ещё раз, наблюдая, — стараясь не заслонять слабый свет от костра, — за поведением шва. Тот чуть заметно расширился. Курсант, перехватив толстую трубу свободной рукою, потихоньку, чтоб не быть замеченным бандитами в машине, принялся расшатывать деформированную конструкцию, реагирующую на его действия лёгким потрескиванием. Через полчаса неимоверных, для ослабленного организма, усилий, часть «кенгурятника» начала заметно отходить от основной конструкции. Сделать трещину, и продеть через неё душку браслета не получалось, конструкция была замкнутой! «Бежать придётся вместе с чужим имуществом!» — пришла в опьянённую надеждой голову, озорная мысль. Курсант долго качал проклятую трубу, может час, а может два — уже не особо таясь, с тупой безнадёжностью он претворял свой план побега в жизнь, словно запрограммированная машина, не ведущая страха. Наконец, шов лопнул, и он еле удержал внезапную тяжесть, упавшую вместе с оторванной деталью, на его руку. «Как мне с этим бежать? — про себя думал он, — Ладно, пусть и с гирей, зато на свободе! Свобода!» — он повторил несколько раз это слово про себя, и ощутил его цену, его вкус. Раньше он никогда не задумывался над тем, что его, молодого парня, по сути, никто не держит, и он волен поступать в жизни так, как считает нужным! Как оказалось — эта возможность дорогого стоит! Но в его жизни всё сложилось так, что он не пользовался своей свободой, будто бы выполняя чью-то волю, катился по рельсам жизни, без особого желания свернуть куда-либо. Если всё так — то сейчас, вот в этот самый момент, он подъезжает к стрелке, разветвляющей рельсы его жизни на две колеи. И он эту стрелку не упустит, поскольку прямая дорога, по которой он беззаботно катился всю свою жизнь, ведёт в тупик! Раздалась автоматная стрельба, к которой присоединился раскатистый грохот пулемётных выстрелов. «Бугры» выпрыгнули из машины, даже не глянув в сторону своего пленника, и помчались на звуки выстрелов. Долго не думая, курсант приподнял тяжёлую «дужку», накинул её на плечо, и побежал в сторону реки. Будучи пленённым, он слышал обрывки слов бандитов, через заднее окно «УАЗа» он видел, куда, и откуда, его везут. Подбежав к издали журчащей реке, он остановился, упал на колени, прямо в воду, в мягкий и холодный песок речного дна, и принялся жадно пить, втягивая ледяную воду растрескавшимися губами. Он жадно пил воду ртом, захлёбывался — вода вместе с воздухом попадала в лёгкие, — отплёвывался, и пил вновь. Вода была необычайно вкусной, вкуснее всех напитков, которые он перепробовал за всю свою жизнь! Вот так — тужиться человечество испокон веков, пытается придумать что-то новое, пытаясь обойти саму Природу, придумать лучшую альтернативу естественному, — и ничего у него, у человечества, не входит. Вкуса воды люди не чувствуют, потому, что привыкли к нему за много лет — и все считают воду эталоном пресного вкуса. Но стоит заменить её каким-нибудь соком, например, — и целый год пить лишь его, то необычайный вкус воды проявится, причём, у воды из разных источников он будет разным и совершенно неповторимым. Мишин встал, коротко оглянулся на покинутый им лагерь — его слегка пошатывало после «водопоя». Прикинув, куда бежать, и наметив про себя курс, он решил перейти реку, и бежать по лесу вдоль неё, ориентируясь на журчание воды. Так его будет труднее всего поймать. Если он услышит за собой погоню — то тот час же сиганёт вглубь леса. А там — будь что будет, но назад, к проклятому Шкасу, он не вернется ни за что на свете!