Бункер "BS-800"/ der Fluch des Reichs.

— Щитовидную железу сожжёшь! Ёда больше капли нельзя внутрь принимать, а в этой бутыли его едва ли не больше спирта!

Так же он обработал раны стрелка Андрея. Он внимательно осмотрел его раздетое, и протёртое смоченной в воде травой тело. Переломов, к своему удивлению, Егерь на нём не обнаружил:

— Короче жить будешь!

Егерь посмотрел на белое лицо Бориса:

— Чего, хреново тебе, фашист?

— Пошлёл ты; — отозвался тот.

— Надо посмотреть, что у тебя там! — и Егерь бесцеремонно сдёрнул с его плеч окровавленную шинель.

Пулевая рана, из которой Николай вытаскивал пулю, набухла, покраснела.

— А вот это уже действительно плохо! — прокомментировал увиденное Егерь.

— Что там? — сухо поинтересовался Борис.

— Инфекция попала в рану, если в течении часа или двух не почистить рану, и не обработать её должным образом — ты не жилец.

Борис закрыл глаза, безвольно уронив голову на бетон за спиной:

— Блядь! — выругался он.

— Надо дома оставлять! — заметил Винт.

Борис устало прикрыл глаза:

— Так я и оставил её, суку, дома! Из-за неё всё это началось! Если бы не эта шмара, ковырял бы сейчас себе потихонечку какой-нибудь блиндажик, попивал бы водочку, смолил бы косячок… Эх, жизнь жестянка! — вздохнул он.

— Да что ты за жизнь знаешь? — спросил его Егерь.

Борис помолчал с полминуты, и ответил:

— Ничего!

Теперь молчали все, у каждого были свои мысли — и мысли эти были тяжёлыми. Издалека донёсся еле уловимый стрекот, и приглушённый звук мотора.

— Начинается! — нервно произнёс Афганец, который раньше других уловил хорошо знакомый звук.

Вертолёт сел, не выключая двигателя, через несколько минут снова поднялся в небо, и шум винтов стал потихоньку затихать. Прошло полчаса, видимость спокойствия ничто не нарушало.

— Ну что, братва? — обратился Егерь уже ко всем. — Дадим красивый бой, чтобы эти падлы рассказами о нас детей своих пугали? Те из них, кто останется в живых, конечно! — уточнил он!

— Ствол есть? — спросил Афганец.

— Да, «Калаш» Хабиба, или как его там? — ответил Егерь, и протянул ему автомат.

— Давай, я тоже неплохо стреляю!

— Снайпер что ль? — с ухмылкой спросил Егерь.

— Пулемётчик я, а это посерьёзнее какого-то снайпера будет! Настрел у меня знаешь какой?!

Егерь вновь усмехнулся, крепче сжав цевьё автомата. Его натренированный глаз уловил легкое движение между стволов елей, со стороны поля. Он тотчас вскинул автомат, осматривая местность через оптику.

— Этому тоже ствол дай — нас сейчас без разбора колошматить начнут! — предупредил Егеря оживший в ожидании боя Афганец.

Борис сидел, прислонившись спиной к бетону, ему вернули автомат «МР-40», который Дима припрятал тогда в кустах. Лицо его было бледным, ему ничего сейчас не хотелось, он в сотый раз прокручивал в памяти разговор со стариком. Автомат Егеря разразился огнём, тут же его поддержали Винт и Стрелок. Меж елей хрустнули ветки, раздался приглушённый стон, что-то упало на землю.

— Началось? — спросил вспотевший Дмитрий.

— Похоже. Патроны берегите, у меня оптика, точно бьёт, а с ваших стволов с близи лупить хорошо!

Где-то на поле залаяли две или три собаки.

— Готовьтесь, началось! — предупредил Егерь.

И действительно, началось. Неожиданно слева, из-за кустов, застрочил пулемёт.

Бойцы вжались в сырой бетон. Пули то и дело высекали крошку и пыль из бетонной глыбы. Рядом жахнула граната, уши слегка заложило — появился комариный писк, осколки просвистели перед самыми носами. В них стреляли с нескольких сторон, Терех почувствовал боль в области живота. Он не стал отвлекаться на ранение, если оно серьёзное — то в любом случае конец, а если лёгкое — то подождёт. Он рассудил, что схлестнулись они с группкой из трёх человек, скорее всего это авангард. К этой группе уже спешило подкрепление — повезло, что без транспорта, пехом. Фриц не смог транспортировать технику на и без того идущем с сильно провисающими от перегруза лопастями вертолёта «Ми-8». Хотя, если бы он прихватил бы с собой пару квадрациклов, дело было бы уже закончено. Пулемёт невидимого разведчика захлебнулся после короткой очереди Афганца. Он снял его — сразу стало понятно, что Стрелок — тёртый калач, и война для него — привычная работа.

— Как сам? — крикнул Терех, пытаясь перекричать то тут, то там, вспыхивающие короткие автоматные очереди.

— Норма! — отозвался Андрей. — Я его по дыму спалил, сучёнок, грамотно бьёт, на месте не засиживается, зелёнку использует по-полной! — и он сам тут же перекатился на другую позицию.

Борис, преодолев дрожь, — появившуюся то ли от страха, то ли с похмелья, то ли от большой потери крови или заражения какого-нибудь, — поймал в прицел показавшуюся на секунду тень, почти не выделяющуюся на фоне кустов, проследил за ней, прикинув скорость, и дал очередь на упреждение. Израсходовав половину магазина, его автомат заглох — его заклинило. Борис сплюнул, отсоединил магазин, с силой открыл затвор, и увидел перекошенный патрон, полу зашедший в ствол. Он ещё несколько раз дёрнул за рукоять затвора, и экстрактор выплюнул искорёженное тельце латунного патрона.

— Что у тебя, Гитлер? — спросил у него Терех.

— Заклинило!