Бунт в «Зеленой Речке»

Не говоря ни слова, Коули долго смотрел в журнал. Затем его широкие плечи задрожали от сдерживаемых эмоций. Внезапно он сорвал очки и, прикрыв глаза рукой, завопил:

— Драть вас за ногу, может здесь человек уединиться и спокойно почитать?

Уилсон растерянно смотрел на Коули. Он открыл было рот, но Девлин кивнула на дверь. Пока они не вышли, Коули так и сидел, закрыв лицо ладонями. Уже в коридоре Девлин обернулась: прикрывая глаза левой рукой, Коули правой гладил страницы журнала как невесть какую драгоценность. Отняв от лица и вторую руку, он поднял глаза на Девлин: щеки негра были мокры. Некоторое время Девлин и Коули так и смотрели друг на друга, не обмениваясь ни словом, не жестом. Затем Девлин прикрыла за собой дверь.

— Да что это было? — спросил Уилсон.

Девлин прошла с ним по коридору; наконец, удостоверившись, что голос ее не подведет, она ответила:

— Это отчет о наших совместных с Клейном исследованиях.

— И там указана фамилия Коули?

— Да, он соавтор.

Уилсон оглянулся.

— Я видел свое имя только на страницах спортивных журналов. Вы здорово поступили.

— Спасибо, — поблагодарила Девлин, снова собираясь с силами, чтобы не разреветься.

За сегодняшний день она, похоже, испытала столько эмоций, что хватило бы на десять лет. Прежде подобных чувств ей испытывать не приходилось, да она доселе и не подозревала об их существовании. Но необходимо их сдерживать, если не хочешь совсем рассиропиться. Она отвернулась к стене. Бог знает откуда взялись силы, но она успокоилась.

Уилсон неуверенно мялся за ее спиной. Спустя некоторое время он сказал:

— Поймите его правильно, когда он кричал на нас, у него и в мыслях не было вас…

Девлин засмеялась:

— Да знаю я, что у него было в мыслях… Простите меня. — Ей хотелось прекратить смех, но она боялась, что заплачет. — Я просто очень рада, что он успел прочитать свое имя в журнале, прежде… — Ее смех оборвался. — Прежде чем будет поздно.

Повернувшись, Девлин уткнулась в Уилсона и спрятала лицо у него на груди. Боксер растерялся. Девушка положила руки ему на плечи и притянула к себе.

— Обнимите меня…

Уилсон неуверенно обхватил ее одной рукой. Девлин ощутила, как его член набухает, упираясь ей в живот, и кроме сумасшествия всех эмоций почувствовала еще одну. Подняв голову, она взглянула в лицо Уилсона.

— Я не хотел бы показаться невежливым, — извинился тот, — но ничего не могу с этим поделать.

— Все нормально, — сказала девушка и добавила: — Я рада…

Уилсон судорожно сглотнул: его взгляд на секунду упал на губы Девлин.

— Пошли, — сказала она.

Приведя боксера к укрытию, которое когда-то готовил для себя Коули, Девлин отперла дверь и включила свет. Уилсон уставился на лежавший на полу матрас.

— Вы уверены? — спросил он, колеблясь.

— Кому какое дело, если мы, возможно, не доживем до утра?..

— А Клейн?

Девлин посмотрела в потолок, подбирая нужные слова, затем заглянула боксеру в глаза:

— Клейн — самый лучший человек из всех, кого я когда-либо знала.

Уилсон моргнул и отвел глаза.

— Он не знает этого, но я люблю его, и заклинаю Господа Бога всем святым, чтобы Клейн пересидел все это в своей камере. Но Клейна здесь нет.

Уилсон снова взглянул ей в лицо.

— И я уверена, что если бы он узнал, то все бы понял и одобрил нас. — Девлин остановилась и глубоко вздохнула, напуганная силой своего чувства, жаром своих щек и яростной убежденностью собственного голоса. — Потому что такой уж он человек — Клейн…

В глазах Уилсона засветились ревность и подозрение; Девлин чуть не зажала ему рот, чтобы удержать готовые сорваться с губ слова, но остановилась, понимая, что Уилсон должен высказаться, а она должна это выслушать.

— Так какого же тогда черта? — спросил боксер. — Хотите перед смертью напоследок перепихнуться с Нигером?

Девлин сжалась, потому что слова оказались неприятнее тех, что она ожидала. Впервые Уилсон выказал жестокость, без которой он, конечно, не смог бы закончить тридцать три боя на ринге нокаутом. И, хотя эта внезапная вспышка грубости была вовсе не к месту, Девлин простила его, потому что знала о нем слишком много, чтобы судить о нем по одному лишь эпизоду, а еще потому, что в ответ сказала Уилсону правду:

— Нет, я уже перепихивалась с нигерами, как вы изволили выразиться, раньше.

Губы Уилсона презрительно изогнулись, он обернулся.

— Я люблю Рея Клейна и не люблю вас, и ничто не сможет этого изменить, — произнесла Девлин ему в спину. — А привела я вас сюда потому, что вы такой же хороший человек, как и он.

Уилсон остановился. Девлин молча смотрела на него. Спустя несколько секунд плечи боксера обвисли, он глубоко вздохнул.

— Простите меня, — выдавил он. Вздохнув еще раз, он поднял глаза на Девлин. — Простите… Я оскорбил вас, себя и моих людей. Вот так.

Снова отвернувшись, он шагнул к двери.

— Все люди, с которыми нам осталось иметь дело, находятся сейчас здесь, в этом здании. Разве не их Коули называет „мои люди“? Вы под эту классификацию не подходите. Вы даже не больны.

Уилсон привалился к дверному косяку и скрючился, стараясь сдержать стон. Девлин подскочила к нему и тронула за плечо.

— Вам нехорошо?