Бунтарь

— Будьте так добры, благороднейшая леди, не побрезгуйте этой скромной повозкой. Ах, почему я не волшебник? Тогда я взмахнул бы волшебной палочкой и превратил этот жалкий тарантас в золотую карету, достойную такой принцессы, как вы.

В Салли проснулась её подозрительность:

— Он не похож на твоего брата, Итен.

— Мы к нему и едем, леди. — Тиллотсон вновь плавным жестом пригласил Салли в карету.

— Ты же едешь, Итен? — она прижалась к Ридли.

— А как же. — успокоил он.

— Позвольте ваш зонтик, мэм, я помогу.

Тиллотсон подал ей руку. Салли неуверенно взглянула на Ридли и, опираясь на Тиллотсона, поднялась в тёмное чрево экипажа, а капитан обратил внимание, что кожаные шторки на окне кареты не только опущены, но и прибиты внизу мелкими гвоздиками. Машинально Ридли шагнул к возку следом за Салли, однако Тиллотсон бесцеремонно оттёр его плечом, быстро вскочил на подножку и с криком: «Гони, Томми!» нырнул внутрь, захлопнув за собой дверцу.

— Итен! — послышался испуганный крик Салли, — Итен!

Восклицание оборвал звук хлёсткой пощёчины. Щёлкнул кнут, карета сорвалась с места и, гремя ободами, скрылась за углом. Итен Ридли избавился от своего суккуба. Жаль её, конечно, но она не оставила ему выбора. Удовлетворись она сотней долларов отступного, ему не пришлось бы прибегать к содействию Делани, и все были бы довольны.

Парусиновый мешок Салли он всё ещё держал в руке. Раскрыл. Револьвера в мешке не оказалось. Там лежали те самые пресловутые сто серебряных монет отступного. Каждая была завёрнута в клочок мягкой синей бумаги, по-детски заботливо, как любимые игрушки, и у Итена защемило сердце. На миг, пока он не сообразил, что обернула доллары Салли для того, чтобы они не звякали, оповещая каждого встречного-поперечного о содержимом сумки. В любом случае, монеты вернулись к их прежнему владельцу, в чём Ридли усмотрел некую справедливость. Он повесил сумку на плечо, натянул перчатки и, надвинув форменное кепи на лоб пониже, медленно зашагал домой.

— Будто бы, — Анна разломила надвое булочку, половинку макнула в подливку и скормила одному из спаниелей, крутившихся под столом, — у Труслоу есть дочка, дочка в положении, так что Труслоу выдал её замуж за какого-то юнца, а теперь дочка исчезла, зять поступил в Легион, вот Труслоу и взбесился.

— Взбесился — мягко сказано. — со смешком подтвердил Фальконер, — Ударил парнишку.

— Бедняга Труслоу. — посочувствовал Адам.

— Бедняга парнишка. — возразила Анна, бросая дерущимся пёсикам остаток булки, — Труслоу сломал ему скулу. Да, папа?

— Сломал. — кивнул Фальконер.

Полковник принял ванну, постриг бороду, облачился в форму и вновь стал похож на военного с парадного батального полотна.

— Парнишку звать Роберт Деккер. — сказал Фальконер, — Сын Тома Деккера. Помнишь его, Адам? Прохвост, каких мало. К счастью, уже покойный прохвост.

— Я помню Салли Труслоу. — наморщил лоб Адам, — Дикая девчонка, но дивно красивая.

— Ты её видел, когда ездил к Труслоу, Нат? — обратился к Старбаку полковник подчёркнуто дружелюбно. С начала обеда он старательно демонстрировал приязнь к юноше и то, что возникшее между ними во время рейда недопонимание благополучно разрешено к обоюдному удовлетворению.

— Не обратил внимания, сэр.

— Увидел бы — обратил. — хмыкнул Адам, — Салли Труслоу не из тех, на кого можно «не обратить внимания».

Полковник подытожил:

— И что мы имеем? Девчонка в нетях, Деккер в неведении, где она, и, как результат, в лазарете, а Труслоу — в состоянии полнейшего исступления. Он как будто оставил чете свой участок земли, который теперь поручен заботам, кого бы ты думал, Адам? Нашего Ропера! Он обосновался в тех краях. Хитрюга, каких свет не видывал, но в лошадях — бог!

— Едва ли они сочетались браком по всем правилам. — Анну незадачливая семейная пара интересовала сильнее, нежели освобождённый отцом невольник.

— Мне тоже в это мало верится. — поддержал дочь Фальконер, — Ну, может, они прыгнули через метлу, или как там заведено у простого люда в подобных случаях.

Старбак уставился к себе в тарелку, чувствуя, как горят его уши. Обед состоял из варёного бекона, подсохшего кукурузного пирога и жареного картофеля. Присутствовали за столом четверо: Фальконер с детьми да Старбак, и главной темой разговора, конечно же, было нападение Труслоу на Роберта Деккера.

— Куда же делась Салли? — недоумевал Адам.

— В Ричмонд подалась. — предположил его отец, — Непослушных дочерей почему-то тянет в Ричмонд.

Он бросил на Анну многозначительный взгляд:

— Вероятно, нашла работу. Едва ли что-нибудь достойное…

Анна залилась румянцем, а Старбак подумал, что Итен Ридли ведь тоже сейчас в Ричмонде, но спросил другое:

— А с Труслоу-то что?

— Ничего. Он полон раскаяния, Я посадил его в палатку под стражу и посулил десять казней египетских.

Собственно, арестовывал Труслоу и грозил ему майор Пилхэм, однако Фальконер не относился к людям, которых заботят подобные мелочи. Полковник зажёг сигару: