Буратино. Правда и вымысел. Как закалялся дуб

— Ну, давай начнём, — Рокко скинул куртку.

— Давай, — Жмых засучил рукава, а публика заняла места в ожидании хорошей драки.

И драка бы получилась, если бы не Буратино. Он спокойно вышел к бойцам и, остановившись напротив Жмыха, негромко произнёс:

— А известно ли вам, синьор Жмых, что Рокко Чеснок — мой друг?

— Известно, — ответил Жмых, и ему стало немного не по себе.

— Так вот, Рокко Чеснок — мой друг. И на правах его друга я приношу вам свои извинения за него. Надеюсь, вы их примете.

— Чего же не принять.

— Я не знаю, что стало причиной вашей размолвки, но, полагаю, что мои извинения станут причиной вашего примирения.

— Эй, а чего ты за меня распоряжаешься, — вмешался Рокко, — что я сам за себя не могу сказать?

Зрители просто впились в Буратино глазами и затаили дыхание, внимательно слушая, что он скажет. И он сказал:

— Синьоры, ни я, ни Рокко Чеснок драться ни с кем не будем. Это нам ни к чему. Мы не шпана какая-нибудь, мы — люди серьёзные. Отныне любой человек, который захочет подраться с Рокко, будет моим врагом, и я найду способ, как укоротить руки драчливому хулигану. А у меня есть способы. Надеюсь, вам это известно?

— Известно, синьор Буратино, — загалдели пацаны, чувствуя, что драки не будет.

— Ну, так что, синьор Жмых, вы принимаете мои извинения?

— Нет проблем, — ответил тот.

На этом всё и закончилось. А два дружка пошли по своим делам. Дел-то, конечно, у них не было, просто пошли в сторону города.

— Слушай, Буратино, — спросил Чеснок, — что это ты так себя повёл, подраться мне не дал?

— Драться — дело ослов и баранов, нам с тобой заниматься такой ерундой нужды нет. Мы люди серьёзные и должны думать о своём авторитете.

— Мы? — переспросил Рокко.

— Мы, — твёрдо сказал Буратино.

— Так что, мы теперь банда? — огонёк восхищения блеснул в глазах Чеснока.

— Банда, — подтвердил Пиноккио, — и мой враг — твой враг, а твой — мой.

— Спасибо, — сказал Рокко. Он был явно доволен.

— За что спасибо? — удивился Буратино.

— За то, что в банду взял. У тебя банда крутая. Весь город о ней говорит. Когда со слободскими драться пойдём, им не поздоровится.

— Мы не будем драться со слободскими, — сказал Пиноккио, — это всё ребяческие игры. Мы будем заниматься делом.

— Не будем драться? — разочарованно сказал Чеснок. — А если нас кто тронет первый из слободских?

— Если и тронет, то мы не будем предавать всю слободу мечу. Выловим тех, кто тронул, и покалечим, чтобы в следующий раз все остальные крепко подумали, трогать нас или нет.

— Понятно, — сказал Рокко.

— Хоть слободских покалечим, хоть городских, хоть портовых, нам без разницы.

— А портовых-то зачем, они пацаны свои.

— Если никто не тронет, то и мы не будем. Нам, я повторяю, и без этих детских забав дел хватит.

— А какие же у нас будут дела, — оживился Рокко, — серьёзные?

— Дело у нас одно — красиво жить. Как ты думаешь, это дело серьёзное или нет?

— Это уж да, — сладко поморщился Чеснок, — я знаешь как люблю красиво пожить! Колбасы пожрать до отвала или у фермера гуся спереть, запечь его в глине.

— Воровать гусей, — задумчиво произнёс Пиноккио, — дело, конечно, романтическое, но с гусями мы пока повременим. И с налётами на сады тоже. Нам деньги нужны.

— Деньги? — искренне удивился Чеснок. — Эк куда хватил. Где же их взять, деньги-то? Да и зачем они нам?

— Рокко, а ты на себя в зеркало часто глядишь? — вдруг спросил Пиноккио.

— Не часто, — признался парень, — вообще не гляжу. А чего мне туда глядеть? Чего мне там рассматривать, что я баба что ли?

— Вот именно, — критически произнёс Буратино, — смотреть-то особо не на что. Грязь одна да дыры. В общем, босяк.

— На себя-то посмотри, штаны-то с утонувшего матроса снял, — обиделся Рокко.

— Вот я тебе о чём и говорю, что я босяк, что ты. А нам пора уже синьорами становиться, в штиблетах ходить, в костюмах и шляпах соломенных.

— Эк тебя заносит, — засмеялся Рокко, — мечтатель. А ты хоть знаешь, сколько это стоит?

— Знаю, — сказал Пиноккио, — прилично одеться стоит цехин.

— Цехин⁈ Ну, знаешь, у тебя замашечки, как у графа. Я-то думал, сольдо пять.

— В том-то и дело, что денег нужно много, а ты мне предлагаешь со слободскими драться и гусей воровать.

И тут Буратино вспомнил:

— Кстати, это тебе, — он достал из кармана пятисольдовую монету и протянул её Чесноку.

— Мне? — удивился тот и боязливо убрал руки за спину, как будто монета могла его укусить.

— Тебе.

— А за что?

— Ты же мне помогал.

— Так мы же банда, — нахмурился Рокко, — где же ты видел, чтобы один бандит другому за помощь платил?

— И вправду не видел, — согласился Пиноккио, — но всё равно возьми, мне будет приятно, что тебя отблагодарил.

— Не возьму, — заупрямился Чеснок.

— Бери, я же тебе не последние отдаю.

— Не-а, — Рокко помотал головой, и тут его глаза увлажнились и он сглотнул слюну, — слушай, Буратино, раз они тебе не нужны, айда в кондитерскую. Там есть такие вещи, что аж голова кругом.

— Правда? — оживился Буратино. — Но я хотел тебя отблагодарить.

— Вот и отблагодаришь, — сказал Чеснок. — Погнали?

— Погнали, — согласился Буратино, и мальчишки побежали в кондитерскую.