Буря (ЛП)

— Ладно, — сказал он. — Я… совершил ужасную ошибку, и мне очень жаль. Я хочу, чтобы ты это знала Кейт. Если бы я мог все вернуть…

— Все в порядке, — прервала его я. Было жарко, аппетит пропал. Я хотела уйти. — И я Кэти, а не Кейт.

— Кэти, — повторил он. — Плохо дело. Просто ужасно. Я не заслуживаю прощения. Но ты здесь, и я очень-очень рад.

Я заерзала на стуле, глядя на стакан с водой. Он был здесь, а все мои вопросы застревали в пересохшем горле, я не видела в них смысла. Какая разница, почему он бросил нас? Он это сделал. Никакие ответы этого не изменят.

Официант принес мою содовую со вкусом дыни, а потом и наши карри. Я окунула вилку в соус и смотрела, как он капает с ее зубьев.

— Мне нравится это место, — сказал отец, раскладывая на коленях салфетку. — Я постоянно хожу сюда обедать, когда я в Токио. Хотя это все же бывает редко. Я никогда не думал, что в японской кухне есть карри. Большинство думают, что здесь есть только суши, да?

Я потягивала содовую, а мысли кипели так же, как пузырьки в стакане.

— Ты знаешь, что ей стало плохо из-за питахайи. Из-за того фрукта, что ты привез из Японии.

Он замер, ложка опустилась в жидкий карри.

— Это из-за тебя мы чуть не умерли.

— Знаю, — сказал он, опустив голову. — И… мне очень жаль.

— Нельзя вот так объявиться через семнадцать лет и извиняться, — сказала я и попробовала кусочек курицы. Специи наполнили рот знакомым вкусом. Благодаря Диане, я привыкла к Японии, я ощутила смелость говорить, хотя и дрожала. Я слышала, как колотится сердце в груди. Я не любила ссоры.

— Ты права, Кейт, — сказал он.

— Зачем ты это сделал?

Он открыл рот и закрыл его, уставившись на карри. Через миг он тихо сказал:

— Я виноват, и я не мог смириться с тем, что сделал с вами обеими.

— И ты просто бросил нас? Потому что так было проще.

— Знаю, — сказал он. — Если бы я мог вернуться, я бы набрался смелости остаться.

— Смелости? Из-за того, что я могла родиться больной? — я вспылила и повысила голос, но поспешила взять себя в руки. Не хотелось закатывать сцену.

Отец побледнел.

— Ты абсолютно здоровая. И мне было бы все равно, даже если бы ты была на всю жизнь прикована к инвалидной коляске, не могла бы говорить, ходить или есть этот чертов карри. Ты все еще моя дочь.

— Но ты ушел, — сказала я. — Ты не можешь этого отрицать, ведь так все и было.

— Не по этой причине, — ответил он, и из-за его взгляда мне почти стало его жалко. Почти.

Я хотела уйти. Карри казался кислым на языке. Я хотела убежать в объятия Томо и забыть обо всем. Сиротой мне было лучше.

— Оправдываться уже нет смысла, — сказала я, оставив салфетку на столе. — Важны поступки, — я встала, чтобы уйти.

— Кейт, погоди, — сказал он, протягивая в мою сторону руку. — Прошу, не уходи. Ты имеешь право злиться, но я хочу объясниться. Пожалуйста. Прошу, останься.

Я замерла, глядя на встревоженные лица вокруг. Хуже всего в Японии было закатывать ссоры у всех на виду. Этому были свидетелями окружающие, что совсем не хотели в этом участвовать. Я покраснела, ведь снова нарушила правила поведения. Я опустилась за стол, и листок, что дал мне Томо, выпал из кармана на край стула. Я схватила его негнущимися пальцами, ладони были мокрыми.

«Ты не одна», — говорил он. Я держалась за эти слова.

— Спасибо, — тихо сказал Стивен. — Спасибо, что осталась.

Я медленно развернула листок, сложенный вчетверо. Там был не рисунок, а пара предложений, что Томо написал изящным почерком.

Хитори джа наи йо. Кима га аи ни тсумаретеиру йо.

Ты не одна, — говорилось там. — Тебя окружает любовь.

И я чувствовала это тепло, проникающее в меня, укутывающее запахом ванили и мисо. Он придал мне необходимых сил.

«Томо, — подумала я. — Спасибо».

— Что там? — спросил отец, глядя на листок.

— О, ничего, — сказала я, быстро спрятав послание в карман, но палец пронзила острая боль, я удивленно выронила листок. Серьезно? Порезаться бумагой? Листок упал на пол, и я склонилась под стол, чтобы поднять его. Отец тоже потянулся за бумажкой.

Когда листок ударился об пол, сноп снежинок поднялся со страницы, они были призрачно-белыми с острыми черными краями. Под столом словно возник сугроб, снежинки кружились над страницей, падая на нее. Бумага промокала, кандзи расплывались, а снег превращался в воду.

— О боже, — прошептал отец, я застыла, испуганная происходящим.

Я схватила листок, что был холодным, как лед, и спрятала его в карман. Я опустила взгляд на карри, не зная, что сказать. Посмеяться? Притвориться, что я ничего не видела? Обвинить во всем погоду? Может, кто-то открыл дверь и… и снег залетел именно под наш стол. Я долго не решалась заговорить.

Я открыла рот.

— Я…

Глаза отца могли занять половину его лица.

— Кейт, это… вылетело из бумаги?

Я не понимала. Томо даже ничего не нарисовал. Почему это произошло?

— Не понимаю, о чем ты, — сказала я. — Это странно, но… это не было…

Отец склонился над столом, приглушив голос.

— До тебя добрались Ками? — спросил он.

И мир вокруг меня застыл. Я ничего не слышала. Ничего не видела.