Буря (ЛП)

Отец знал про Ками.

* * *

Я вдыхала свежий воздух в парке Йойоги, радуясь, что оказалась вне ресторана. Отец сидел на скамейке рядом со мной и смотрел, как подростки в разноцветной одежде и на высоких каблуках проходят мимо. Мы сидели так несколько минут, никто ничего не говорил.

Наконец, я завела разговор:

— Откуда ты знаешь о них? — я была слишком потрясена, чтобы сочинять ложь.

— Ты в безопасности? — спросил но. — Они знают, что ты моя дочь?

Я застыла.

— Что? Нет. О чем ты?

Он вздохнул и потер переносицу.

— Я хотел защитить вас от этого.

Подул осенний ветер, и мне стало холодно, так еще не было. Я прижала ладони к коленям, шарф был плотно обмотан вокруг шеи, закрывая даже губы. Я хотела, чтобы рядом был Томо, но я должна была справиться одна.

«Хитори джа наи йо. Ты не одна», — вспомнила я и словно услышала шепот Томо.

— Что происходит? — спросила я.

Отец поджал губы, готовя себя к тому, что хотел рассказать.

— Почти семнадцать лет назад я впервые приехал в Японию, — сказал он. — Меня пригласили для исследований, над которыми я работал. Я был еще молодым. Совсем ребенком… черт возьми. Но они работали над раком желудка и обнаружили у пациента странный штамм бактерии.

— Странный?

Он помахал рукой и продолжил:

— Да, знаешь ли, бактерия, что взаимодействует с… — он замолчал, видя мое смятение. — Не важно, с ее опухолью было что-то не так. Я издавал статьи о долгосрочных инфекциях, и они попросили, чтобы я приехал и посмотрел. Это было глупо, да. Я не знал ничего до этого. В мире всегда остается много всего неизвестного. Но они были в отчаянии из-за пациентки, — он обхватил руками голову. — Милая девушка. Ей было всего двадцать один, она была еще слишком молодой для рака.

Я заерзала, пряча ноги под скамейку и скрещивая их в лодыжках. Мне было не по себе из-за девушки, которой даже не знала, но я не понимала, как это связано с Ками. Снова подул холодный ветер, и я потянулась в карман за перчатками. Внутри кармана было мокро из-за послания со снегом.

— Целую неделю я наблюдал за клетками, пытаясь набраться смелости, чтобы рассказать остальным онкологам о своей находке, — сказал он. — Клетки… напоминали застывшие чернила.

Я уставилась на него, сузив глаза. Томо истекал чернилами, да, но это не означало, что по его венам постоянно текут чернила, а не кровь. Ками рождались с силой оживлять рисунки. Они черпали силу своего наследства, но их кровь не была при этом черной, ничего подобного.

— Это бред.

— Знаю, — сказал он. — И ее спутник так нервничал, что я начал подозревать, что он что-то сделал с ней. Я встретился сначала с ним. И он расплакался и рассказал о Ками. Я сперва не поверил, но как еще объяснить эти странные чернила? И он показал мне. Он нарисовал собаку, и я увидел, как она бежит по странице, — он не отнимал ладонь от головы. — Я думал, что сошел с ума. Он сказал, что он — Ками, а она проглотила чернила.

Как мама. Я поежилась.

— Проглотила?

— Он нарисовал сливу, — сказал Стивен. — Он работал над своими рисунками. Но она не поняла этого. Она увидела миску с фруктами и попробовала сливу оттуда.

— Она не поняла, что слива — рисунок? — удивилась я. — Она ведь черно-белая?

Он покачал головой.

— Она не заметила. Может, было темно, может, она была отвлечена. Но она ее съела.

Но с ней должно быть все в порядке. Мама выжила. И среди последователей Джуна были те, что проглотили чернила и выжили, так ведь?

Но чернила оставались запертыми во мне. Кто знал, что они могут сделать с остальными?

— Насколько я понял, чернила боролись с ее телом. Они превратились в застывшие сгустки, заражая ее так, как еще ни один врач не видел, потому они решили, что это рак. Ее спутник умолял меня не рассказывать им, но разобраться с этим. Я должен был спасти ее жизнь, даже если у него будут потом проблемы с законом, даже если все узнают о Ками. Я пытался рассказать онкологам, но они решили, что я спятил. Они уверяли, что это рак. Я не знал, что делать. Как исцелить от атаки древней магии?

Мысль о том, что случилось с ней, встала комом в горле. Добром все это не кончилось.

— Когда она умерла, ее спутник принес мне странно упакованный подарок в благодарность. Перевязанный лентой. Фрукт из Хоккайдо, так он сказал, за то, что я сохранил секрет и пытался спасти ее. Мое сердце было разбито, но я привез фрукт с собой. Как я мог отказаться?

Питахайя. О нет.

— Мама, — сказала я. — Мама съела его.

— Да, — сказал он, и слово прозвучало с ужасающей пустотой. Я посмотрела на него, а он съежился. Слезы текли по его щекам, он вытирал их рукавом халата. — Вот так, — сказал он. — Ты понимаешь теперь, что я чувствовал.

— Но я думала, он был благодарен. Он ведь понимал, что ты пытался спасти ее.

Я замолчала, вцепившись в край скамейки.

— Хочешь сказать,… он сделал это специально? С мамой?

Отец не поднял головы, лишь вытирал слезы.

— Он не был благодарен, — прошептал он. — Он хотел мести.

Слезы застилали глаза. Я даже не пыталась их остановить. Мама была отравлена намеренно, чтобы отец прошел через то же, что и тот парень.

Голос отца прозвучал хрипло: