Буря Жнеца. Том 2

– Так же, как мы тебя нашли. Как я тебя нашел. О, теперь это каждый знает. Это я арестовал Тегола Беддикта и профессора Джанат. Я! Не Карос Инвиктад, который сидит день и ночь, пуская слюни над своей коробкой и двухголовым насекомым, будь оно благословенно. Оно, видишь ли, совсем его с ума свело. Ни о чем другом не думает. – Здесь он расхохотался. – Известно ли тебе, что сейчас он богатейший человек во всей империи? Во всяком случае, сам он так полагает. Только всю работу за него делал я. Все транзакции. У меня копии всех документов. И что самое замечательное – я теперь его наследник, а он об этом и не подозревает!

Точно – двухголовое насекомое. Одна голова слюни пускает, другая треплется без остановки.

Танал Йатванар. Он ей знаком – теперь она в этом уверена. Знаком, поскольку говорил ей все это и раньше. Когда он ей об этом объявил, в его голосе не слышалось ни капли фальши – в конце концов, именно поэтому он и был так счастлив снова ее заполучить, так что обмана она здесь не видела.

И теперь ее воспоминания – о промежутке времени между концом семестра в академии и тем моментом, когда она пришла в себя под присмотром Тегола и Бугга, – воспоминания, разбившиеся на мельчайшие кусочки, картинки столь смутные, что ничего не разобрать, начали снова склеиваться воедино, собираться в фокус.

Ее разыскивали потому, что она сбежала. Это означает, что ее уже арестовывали – раньше, в первый раз – и что ее палачом тогда был не кто иной, как Танал Йатванар.

Логично. Разумные выводы из имеющихся фактов и из списка ее собственных наблюдений. Умозаключение вполне убедительное. А еще перед ней стоял – некоторое время тому назад – человек, который предоставил ей самое сильное из доказательств, поскольку ввиду отсутствия ее видимой реакции никак не мог заткнуться.

– Моя дорогая Джанат, теперь нам предстоит продолжить с того места, где мы прервались. Понятия не имею, как тебе удалось бежать. И равно не представляю, как ты оказалась у Тегола Беддикта. Но теперь ты снова моя, и я могу делать с тобой что угодно в свое удовольствие. Увы, тебе это удовольствия не доставит, но твое удовольствие меня волнует в последнюю очередь. На этот раз ты будешь меня умолять, будешь обещать все, что только можно, научишься меня боготворить. С этими мыслями я тебя сегодня и оставлю. Чтобы тебе было о чем подумать, пока я не вернусь.

Оказалось, что молчание – не такая уж и удачная оборона.

Она начала вспоминать – упорядочивая подробности с почти медицинской отстраненностью, – и с воспоминаниями пришла… боль.

Невыносимая.

Я сошла с ума. Потому и не могла ничего вспомнить. Сошла напрочь – понятия не имею, как именно Бугг и Тегол меня исцелили, но им удалось. Отсюда и внимание Тегола, та нехарактерная мягкость, с которой он со мной обращался, – он ведь ни разу не попытался воспользоваться правом хозяина, хотя и знал, что сможет, что я буду только рада. Уже одно это должно было пробудить во мне подозрения, просто обязано было, но я чувствовала такое счастье, такой необычный покой, даже несмотря на то, что никак не могла дождаться, чтобы Тегол очутился в моих объятиях.

Как-то странно я все-таки это сформулировала, правда?