Буржуйка

— Лежать, негра мать! — раздалась команда, подкреплённая четырёхэтажным матом и выстрелом — судя по гулкому звуку, не иначе, как из мосинской трёхлинейки. Хриплый лай овчарок окончательно парализовал волю путешественников.

— Руки — на затылок. Порядок обычный: шаг в сторону — побег, прыжок на месте — провокация! — разъяснил седоватый, гладко выбритый блондин в ветхой подполковничьей шинели и фуражке с синим, под цвет пронзительных глаз, околышем.

— Прибыли — здоровеньки булы, господа шпионы! Распорядок будет следующий — сейчас товарищ Скутерморг прочтёт вам лекцию о международном положении — потом ужин, допрос и отбой.

— Я имею право спросить? — осведомился Платон.

— Имеешь, рыло буржуйское! — улыбнулся ему совсем по-отечески подполковник Замов.

— На допросе по печени бить будут? Я не в целях дискредитации органов, просто у меня желчный пузырь, понимаете, пошаливает… Так может, мне лучше не стоит ужинать?

— Может, и не стоит, — хмуро кивнул Замов, отходя. — Меркавкин, обыщи задержанных! Ого, да тут у них целый арсенал! А это что — рация?

Строгий подполковник принялся с любопытством изучать начавший вдруг тихо попискивать спутниковый телефон, изъятый у Мандализы. Она молчала, злобно щерясь на него с колен.

— Этой негре — мешок на репу! — распорядился командир. — А то, часом, покусает!

— Матёрая вражина! — сержант отдёрнул укушенный палец и влепил госпоже Греч леща по затылку. — А эти двое, никак, пожиже будут, — он критически оглядел Левина в кальсонах с Маргошей в обнимку и длинно сплюнул.

— А они — местного разлива. Плесень, враги народной воли, — со знанием дела разъяснил Замов.

ГЛАВА 41

Начинается Земля,

Как известно, от Кремля.

С.Михалков

— Бес попутал! Казни — но выслушай, царица-матушка! — Сырков рухнул на колени и лукавым змием пополз по ковру, изображающему карту Евразии, к трону Лариски, тщась расцеловать шитую жемчугом золотую туфельку. Дядько Лев Николаич, на правах камергера, сидел по правую руку от государыни, одобрительно пуская губами пузыри, ермолка Мономаха съехала на ухо — запой не дружествен старческому маразму, и кремлёвский лекарь Черезов его об этом уже предупредил.

— Как тебе и в голову-то пришло, смерд? В глаза глядеть! — Ларсик нарочито перегибала палку — вчера мерзавец Гришка Скоцкий был замечен за шашнями с рыжей санитаркой из обслуги мавзолея, так что Изяслав Ильич за самовольство отхватывал теперь звездюлей по полной — в качестве мужа и принца-регента.

— Не вели казнить — всё для тебя, родная. Агнесса эта — крутой спец, киллер экстра-класса. Как только выполнит задание — мы её устраним. Я должен блюсти интересы страны и тебя — а твоя Петра, — извини, только мутит воду, у неё свой интерес…

— Вот только Петру сюда не впутывай, чмо болотное! Моя Петруся — это не твоё тупое кровавое гебьё, она всё про всех узнаёт, и сразу же мне докладывает. Ладно, что у нас с дарами?

— Купец Хитров кланяется медведно.

— Как кланяется? — государыня изволила распустить в улыбке полные губы.

— Медведно, — Сырков рад был удивить её величество красным словцом. — Сие выражение государь Иоанн Васильевич Грозный ввёл в обиход — опальных бояр травили собаками, «зашив медведно» — то есть в медвежью шкуру.

— И чего ему, паразиту, неймётся? Купцу, понятно — не Грозному.

— Дело просит закрыть. Вывез в лес и закопал семью Блевштейн в 2009-м, переписав на себя всё их имущество. Прихватил денежки — и скрылся в Черногории.

— А медведность-то тут к чему? Отрубить башку на Лобном месте, и вся медведность!

— Отрубилихуюголову! — бормотнул себе под нос князь Романов-Парижский, пуская слюни на камзол.

— Да он, сволочь, медведя олимпийского в Кремль приволок. А княгиня Баблуани по телевизору уже растрынделась, сучка — дескать, Миша-80 — символ великой эпохи, и такие купцы-патриоты — соль русской земли. Да, там ещё с ним Никифор Черных и Мария Чубак нарисовались — с этими что делать?

— Топориком, топориком! — заёрзал великий князь, скрытно выпуская газы в подушечку-думку.

— Заткни пасть, кретин! — прошипел Изя. — И не воняй!

— Черных — это толстяк, что губером был в К. — я ничего не попутала?

— Он самый.

— Интересный мужчинка! — мстительно протянула Лариса Первая. — А Чубак — уж не дочурка ли того потного жулика? Что у Черныха в спаленке прибиралась?

— Она.

— Может, и правда — казним хором всех троих показательно на Лобном месте? Что скажешь, дядюшка?

— Орденок бы мне, доченька! Почётного легиона, или уж, на худой конец, Подвязки…  — выпав из темы, плаксиво забормотал дядько. — Первый-то скрали у меня — недели не проносил.

— В огороде бузина, а в Киеве великий князенька! — ударила его веером по губам царица, развеселясь от стариковской глупости. — Будет тебе орден, не ссы в компот!