Былины Печоры и Зимнего берега

Текст представляет обычное для Печоры объединение былины о Соловье-разбойнике с сюжетом об исцелении. Но в варианте не обнаруживается каких-либо черт, сближающих его с другими записанными на Печоре текстами. Наоборот, в нем проходят перед нами мотивы, хорошо знакомые по известным текстам Киреевского, Рыбникова и Гильфердинга; ср. определение силы после первоначального подношения вина и затем уменьшение силы вполовину — Кир., I, стр. 1, 2; выращивание богатырского коня — Рыбн., I, стр. 319; наставление родителей — Кир., I, стр. 34; изображение вражеской силы под Черниговом — Рыбн., I, стр. 15 и Гильф., II, стр. 10 (варианты Трофима Рябинина); весь путь к Соловью и столкновение с ним — Рыбн., I, стр. 16: обращение Ильи к Соловью при расправе с ним — Рыбн., I, стр. 22 и Гильф II, стр. 17. Точного следования, однако, указанным вариантам нет, это свободная композиция, составленная по их мотивам. Вероятнее всего, что здесь мы имеем дело или с пересказом уже готовой обработки, ставшей известной Т. С. Кузьмину из какого-либо книжного источника, или с собственной редакцией, созданной на основе прочитанных им былин, поскольку Кузьмин — творчески одаренный сказитель, в котором соединились богатая память, художественный вкус, чувство эпического стиля, способность к творческой импровизации. На первое предположение наводит нашу мысль употребление слова «чудо-богатыри» (стих 166) и необычное окончание былины (стихи 239—246), характерное для книжных обработок. Между прочим, все указанные мотивы из тех же источников имеются в сводных текстах дешевых книжек для народа, издававшихся в 1890-е — 1900-е годы и встречавшихся собирателям в районах с былинной традицией (например: Русские народные былины. Составлено В. и Л. Р-н. Изд. И. Д. Сытина; Илья Муромец, набольший богатырь киевский, Иван Ивин. Изд. Т. А. Губанова). Однако точного следования этим текстам в варианте Кузьмина не находим. Очевидно, здесь — собственная редакция.

78. Илья и нахвальщик.

Печорские варианты см. в комментарии к тексту № 10.

Былина восходит к книжному источнику — к текстам №№ 7 и 8 первого выпуска книги «Русские былины и сказания», изданной А. Каспари в 1894 г. как бесплатная премия журнала «Родина». Оба указанных текста («Застава богатырская» и «Илья Муромец и нахвальщик») являются переложением известной шенкурской былины о богатырях на заставе из сборника Киреевского (I, стр. 46) четырехстопным хореем с дактилическим окончанием — размер, который в XVIII — начале XIX вв. употреблялся в русской литературе для стилизаций под русский эпос (см. об этом в работе: А. М. Астахова. Из истории и ритмики хорея. Сб. «Поэтика», «Academia», Л., 1926). При этом и композиция в целом, и построение отдельных эпизодов, и фразеология шенкурского варианта в издании А. Каспари сохранены. Сопоставление былины Т. С. Кузьмина с текстом издания Каспари показало, что более половины ее стихов в точности или с незначительными изменениями повторяют этот текст, остальные близко следуют ему. Сохранено и самое название, данное Каспари основной части былины.

Книгу Каспари собиратели былин встречали в северных районах эпической традиции (Григ., I, стр. 139—140). Известно ли было это издание самому Т. С. Кузьмину, или он усвоил былину в таком уже виде от своих учителей, мы не знаем, но вероятнее всего первое, имея в виду его собственные признания в том, что он читал былины в книгах. Интересно в данном случае то, что текст, явно восходящий к книжному источнику и имеющий необычный для местной традиции ритмический строй, исполнитель пел на характерный былинный напев. Это приводило к некоторой перебивке в ритме стиха.

79. Святогор. Печорские варианты см. в комментарии к тексту № 71.

Текст представляет объединение двух разных былин о Святогоре («Святогор и сумочка переметная», «Смерть Святогора в гробу»). Это второй лишь случай такого объединения (первый — Пар.-Сойм., 4), при котором первый сюжет не заканчивается, как это часто бывает в самостоятельной былине, гибелью богатыря (ср.: Рыбн., I, 86; Гильф., III, 270).

Сюжет о Святогоре и сумочке на Печоре записан не был. Здесь он дан в версии, по которой сумку с тягой земной сбрасывают с себя неизвестный старик или два старика (Григ., III, 114; Гильф., II, 119), иногда это Микула Селянинович (Рыбн., I, стр. 321, примечание; Сок.-Чич., 159).

Гибель Святогора в гробу изображена традиционно, но эпизод передачи Илье силы через дыхание или смертную пену отсутствует. Наказ умирающего Святогора Илье перекликается с соответствующим местом записи 1938 г. (Леонт., 5).

Нотное приложение XXII. Расчлененный бесцезурный напев песенно-речитативного склада с полукадансом на доминантовом звуке лада. Временами при исполнении певец делал цезуру после слога «да», заканчивающего иногда полустрофу.

На магнитофон записана вся былина (59 строф).