Былины Печоры и Зимнего берега

Текст представляет собой контаминацию двух сюжетов — об исцелении Ильи Муромца и о победе его над Соловьем-разбойником. Оба сюжета полузабыты, что подтверждается и ремарками самой исполнительницы. В особенности разрушен 2-й сюжет, в передаче которого исчезли все характерные и широко известные детали (гнездо Соловья на дубах, его устрашающий свист, от которого спотыкается конь Ильи, Илья в подворье Соловья и другие), и позабыто даже имя самого врага. Сама исполнительница, сказав былину, заметила: «... уже очень нескладно у меня вышло».

Но как и в других былинах, сообщенных П. В. Негадовой, содержание передано, хотя и обедненно и почти конспективно, но в логической последовательности эпизодов. Исполнительнице удалось также удержать свое изложение в рамках эпического стихотворного склада.

По словам П. В. Негадовой, она слышала былину от бабушки, Аграфены Матвеевны, и действительно, некоторые детали первой части несомненно восходят к ее тексту, записанному в 1899 г. (Марк., 42). Ср. самое начало, наименование работы, на которую ушел отец Ильи, «тяжелой работушкой (стихи 21—22 у Крюковой и 25 у Негадовой), одинаковое выхаживание жеребенка путем выкатывания его в росах Иванской, Ильинской и Петровской (стихи 35—39 у Негадовой, 135—140, 222—225 и 253—256 у Крюковой), указание на цвет коня (серый жеребенок у Крюковой, Сереюшко у Негадовой). Но у А. М. Крюковой сюжет об исцелении не объединяется с сюжетом о Соловье-разбойнике, который входит в состав «трех поездок Ильи Муромца» (Марк., 1). Такое объединение, однако, настолько традиционно, что Негадова могла заимствовать его от какого-либо другого сказителя, из книги, из лубка, а может быть, и от самой А. М. Крюковой, композиционные вариации которой, при ее большой склонности к импровизации, не были, конечно, исчерпаны записями Маркова.

122. Про Добрынюшку Никитиця.

Варианты Зимнего берега: Марк., 6, 62 (к.), 112; Крюк., I, 28.

Как и все былины П. В. Негадовой, эта отмечена некоторой лаконичностью в передаче отдельных эпизодов при сохранении традиционной композиции сюжета. Сама Негадова ведет свой вариант от былины А. М. Крюковой (Марк., 6): «Это от бабушки ише всё. Ейная память». Однако ряд характерных деталей варианта Аграфены Матвеевны не вошел в былину Негадовой. Так, в ней нет ложного сообщения князя Владимира, что будто бы он сам разведал о гибели Добрыни и даже лично предал его тело сырой земле, — это перекладывает вину в обмане с Алеши Поповича на князя Владимира (у Негадовой обманную весть привозит Алеша, и лишь по его просьбе князь Владимир отправляется к матери и жене Добрыни сватом). Нет и роли в последней сцене Ильи Муромца, удерживающего Добрыню от убийства крестового брата — эпизод, воспринятый Марфой Крюковой и сохраненный в обоих ее вариантах (Марк., 62; Крюк., I, 28), у Негадовой Добрыня рубит Алеше голову за ложную весть, привезенную его матери, что является необычной развязкой в данном сюжете. Различны и мотивировки запрета выходить замуж за Алешу Поповича (у А. М. Крюковой оба богатыря положили заповедь не делать друг другу зла, у Негадовой — более традиционная мотивировка: Алеша «бабий просмешшичек»). Своеобразно и необычно у Негадовой поручение, возлагаемое на Добрыню князем Владимиром (съездить в Литву и отрубить голову поганому Идолищу).

Все эти отступления от текста А. М. Крюковой имеются и в соответствующей части сводной былины матери П. В. Негадовой (настоящий сборник, 98, и комментарий к тексту).

123. Про Дюка сына Степановича. Варианты Зимнего берега см. в комментарии к тексту № 105.

Типичная для Зимней Золотицы обработка сюжета. Подобно другим былинам П. В. Негадовой, и данный вариант, развивая основные мотивы, сильно сокращает повествование и приводит к обеднению былины. В данном тексте это сказывается особенно сильно: состязание с Чурилой совершенно исключено, нет сцены пира, а сопоставление Киева с Индией Дюк делает уже в церкви и касается только чистоты Киева и качества калачиков, эпизод проверки рассказа Дюка не развернут, дан схематично, в пяти стихах (86—90). Но своеобразный конец — женитьба Дюка на племяннице князя Забаве Путятичне — в других золотицких текстах, даже у Марфы Семеновны, не встречается. Нет этого эпизода и в материнском варианте.

Сама исполнительница ведет свою былину от трех сказительниц семьи Крюковых: «Тёта Марфа пропевала, только она длинно очень, часть от ней пошло, часть от бабушки (Аграфены Матвеевны, — Ред.), а часть от мамы (Павлы Семеновны, — Ред.). Мама тоже пропевала».

124. Братьица Сбродовичи. Варианты Зимнего берега см. в комментарии к тексту № 108.