Было такое...

Но до того, как мы расстались, мы провели прекрасное время. Например, мы залезли на очередную пирамиду Майя и вот так там сидели. Я лежала, разбросав руки в стороны. Нам сказали, что надо залезть на пирамиду и помолчать. Подумать о самом заветном. О сокровенном. Желаемом. Мы залезли и начали разговаривать на любимую тему «а ты чо, а он чо, да ты чо». А потом мы вспомнили, зачем сюда залезли и что мы одухотворенные люди по своей сути. И начали фыркать на Марьяну. Мол, хватит болтать, давайте помолчим. Марьяна обиделась и начала ковыряться в себе. А я лежала и думала «Чтобы мир был… войны бы никогда не было… детей бы моих звали Катя и Вася… ну и пожрать бы сейчас». А инопланетяне нашли бы меня такой замершей и с одухотворенным лицом и подумали бы: «Ну какая хорошая девочка!»

Так начиналось каждое утро. Девочки склонялись над картой и выбирали маршрут. Думали, куда мы пойдем и что увидим. А я в этот момент молча ела. Мне было все равно куда идти. Достаточно того, что я пойду и это будет в Мексике.

Прекрасный город Сан Кристобаль. Так замереть я готова хоть сейчас и на всю жизнь.

Мы с Ритой беседуем на тему «а ты чо, а он чо». Один раз мы с Марьяной лежали на берегу Тихого океана, а Вика и Рита пошли купаться. А я еще спросила: «А где девчонки?» А Марьяна ответила: «Да плавают где-то! Не важно. Ну и, рассказывай. А ты чо? А он чо?» А потом оказалось, что Вика и Рита в этот момент тонули.

А бывало, что мы куда-то залезали и молчали. Смотрели вдаль.

Если честно, то Вика сказала «Девочки, посидите спокойно». Мы сидели спокойно и как бы изображали думы. А Вика фотографировала. Ну а потом опять «ты чо, он чо».

Этот человек был нашим проводником в лагуне. На фотоизображении он готовит утренний кофе. Этот человек (назовем его так) храпел невыносимо. Зато джунгли боялись и не нападали на нас ночью. Однажды мы засиделись и болтали допоздна, а этот человек уже спал в гамаке. Он проснулся и спросил своего напарника: «Они что, опять едят?» Жрали мы бесконечно.

А это удивительная пара французов, которых мы встретили в лагуне. Они путешествовали дикарями, его звали как-то, а ее Джули. Ему было лет пятьдесят, а ей двадцать пять. Целыми днями он носил ей еду, ухаживал, заботился. Они спали в гамаке чуть подальше от лагеря. А вечером, когда все ложились спать, то они начинали делать любовь. И она громко стонала. Или он просто ее просил покричать.

А это называется счастье. Тебя везут на лодочке, а ты опускаешь ножку и делаешь маленький водяной гребень на пальце. Вода щекотно проходит сквозь пальцы, а ты думаешь: «Вот приеду в Москву, буду смотреть эту фотографию и вспоминать, что где-то сейчас — так».

А это день в лагуне Мирамар. Марьяна. Лодка. Я.

А это вечер в лагуне Мирамар. Лежи, Алеся, лежи. Хмурь свой лобик. Ты еще пока не знаешь, что пять минут назад выпила чайку из какого-то древесного отвара и в ближайшие три дня пожалеешь, что родилась на этот свет. Лежи, пупсик. Лучше не шевелись. Сейчас начнется.

Кто-то пошел в туалет, а вернулся оттуда более одухотворенный, чем обычно бывает.

И говорит: «Девки! Там такое!»

Мы все побежали в туалет с фотоаппаратами. Туристы должны бегать с фотоаппаратами везде.

До того я это ненавижу, что словами не передать. Но сама побежала.

Там сидел палочник.

Марьяна тоже болела. У нее была какая-то простуда. А мы как раз пошли в поход.

Я бы хотела остаться такой в памяти зеленоухих потомков. Сочувствующей и доброй девочкой.

Девочки покупали колечки на пляже. И бусики. Пока я ела или спала, то они все время что-то покупали. А я смотрела на это скептически. Все были девочки как девочки, а я как хуй на блюде. Потому что у всех девочек были ручки, пальчики и шейки, которые они украшали. А я как будто без рук и шеи. Потому что у меня квартира. И я все в дом, все в дом. И макулатуру, и металлолом.

Мексиканская собака. Бывает так, что приезжаешь куда-нибудь, ходишь там, бродишь. Достопримечательности разные. Фотографии. Туда, сюда. А потом раз — видишь, что собака уличная лежит, а вокруг засохшие апельсиновые листья. И вдруг почему-то думаешь: «Ёпта, да я же в Мексике!»

А это мы вернулись после похода из леса. За день проходили по пятьдесят километров! Ну хорошо. По двенадцать.

А лес был волшебный. Горы, спуски, реки. Мы проходили такой длинный отрезок пути, когда весь лес был завешан серебристой травой. Она свисала со всех веток густой завесою и казалось, что так не бывает. И вокруг декорация.

Кто-то сказал, что жизнь — театр, сюжет — говно, но зато какие декорации…

А это обед. Называется… не помню как. Молле, по-моему. Смысл в том, что это мясо в шоколаде. Только сделано это таким образом, что в блюде 200 вкусов. Мол, не каждый мексиканец может такое приготовить. На деле же 200 вкусов обозначает, что ни одного толком вы не почувствуете. Вам будет одновременно сладко, горько, кисло, солено и остро. А все вместе — никак.