Бывшая в употреблении

— Приглашаю в ресторан, как только он откроется, а пока на чашку кофе к нам с Грегорием Матвеевичем, — сделал широкий жест рукой в сторону соседнего с моим купе.

Я не нашла причин отказаться, да и не искала — компания этих мужчин предпочтительнее компании Сабины Майковой. А постоять за себя перед Виктором я всегда смогу, ему не на что рассчитывать.

* * *

Домой ехал медленно, выбирая длинный маршрут. Околесил городок по окраинам, бездумно прошелся по какому-то круглосуточному супермаркету, безвкусно съел мороженое в стаканчике, глухо слушал радиоволну «Ретро FM», слепо смотрел на цветущую природу и луг за рекой… В памяти отпечаталась только дорога, перед внутренним взором стояли глаза Кати, когда она обнимала меня, на губах еще теплился вкус ее губ, который я не позволил стереть поцелуем собственной жене, в ушах стоял ее голос…

«Уходи»…

Наши тела рвались друг к другу, но наша реальность заставляла ее — гнать меня, а меня — уходить. Девчонка из темного подъезда, что так трепетала в моих руках и все позволяла тогда, теперь взрослая женщина, которая все так же трепещет, но уже мало позволяет выросшему дураку.

Я дважды потерял ее. Теперь рисковал потерять третий раз. Ее улыбка главнюку вышибла из-под ног опору, заставила так крепко задуматься, что других мыслей, кроме как о том, что Катя — моя, не было.

Нет, не нужно врать себе. Была еще одна мысль — я женат. И эта «занятость» гнала меня по второму кругу вокруг города, словно где-то на окраиной дороге я потерял что-то и теперь бесполезно искал. Словно обочины, на которые я специально наезжал и давал газу, заметая за собой следы пылью и камнями, могли что-то стереть в прошлом, изменить в будущем. Но эта грязь из-под колес — не волшебные искры колдуна. Ничего мановением магической палочки не изменить.

Но эта Катина улыбка главнюку… Меня до черных мух перед глазами пугала мысль, что за эти десять дней произойдет непоправимое — они ведь там, у меня нет никаких шансов… И я снова давал газу…

…да только мчался в сторону нашего с Сабиной дома…

* * *

— …и вот когда настала очередь его реплики, он так важно, не выходя из роли, почесал лоб, помял подбородок и в образе выдал: «Позвольте, батенька, я забыл, что должен вам сказать…» С этими словами он важно так сунул руку в сюртук, достал лист бумаги, весь измятый, сложил удивленно брови и так же в образе зачитал: «А не пойти ли вам на все четыре стороны?!» Зал грохнул хохотом, и мы с Грегорием Матвеевичем чуть животы не надорвали! Фул хаус! — бросил на стол карты Виктор, который под игру в покер с упоением балагурил на театральные темы.

Оба мужчины оказались веселыми и приятными в общении людьми. В вагоне пропал официоз, и в гости к антрепренеру и режиссеру заглянул Николай Войтович и Злата. Мы развлекались разговорами и смеялись уже не под первую партию игры, начавшуюся с «подкидного дурака».

Пару раз что-то коротко обсудить заглядывала Виолетта — администратор была вся в делах и заботах, с кем-то спорила по телефону, а когда связь прерывалась, бегала курить. Шебутная женщина, моя сверстница, даже покрывая кого-то трехэтажными матами с сигаретой в зубах не выглядела вульгарно.

Войтович, как и положено засраку, держался немного снисходительно и высокомерно, но я привыкла к такому стилю общения звезд разной величины. Мужчина когда-то блистал на московских подмостках, но по состоянию здоровья вынужден был из чумной столицы убраться в тихий непромышленный городок.

Такой же шумной компанией мы отправились и в ресторан, когда по вагону прошлась буфетчица с ароматной выпечкой и объявлением, что горячий обед уже ждет своих едоков. Мы заняли как раз последний свободный столик перед носом своих же коллег из соседнего купейника.

Наевшись, заслуженный артист, Злата и антрепренер вернулись в свой вагон, и мы с Виктором остались сидеть вдвоем. Мне не хотелось возвращаться в купе и смотреть на жену любимого мужчины. Я избегала встречи с ней и готова была даже в плацкарт перейти, лишь бы не рвать себе сердце ревностью и неприязнью к этой выскочке. Никак не могла понять, почему прима — она, а не намного талантливее ее Злата, которой сами имя и фамилия пророчили быть на месте этой недоучки.

Этот вопрос я и задала Виктору. Он поджал губы и чуть прищурился, отвернувшись к окну. И мне показалось, он прятал от меня тот же взгляд — мстительный и жестокий. Когда он, наконец, повернулся ко мне, на его губах не было улыбки…

* * *