Carved Rocks. Пригород

Девушка ещё больше развеселилась:

– Так вы выпивали в баре и стреляли себе в лоб? Теперь понятно, почему за столько дней вам не встретился ни один человек.

– Между прочим, я написал несколько акварельных пейзажей. Благодарю за информацию о доме, – Щебеталкин собрался уходить.

– Да вы не сердитесь, – блондинка примиряюще положила руку на его плечо и нежно улыбнулась. – Просто я за активный образ жизни. А в нём совсем нет места для вредных привычек.

– Вы и по утрам бегаете?

– Если честно, нет. Пробовала как-то, но я сова, так что предпочитаю вечернюю йогу.

– Тоже не люблю рано вставать.

– Мы ведь будем хорошими знакомыми?

– Будем, конечно, – сказал Щебеталкин, а про себя подумал, что она очень похожа на его идеальную женщину.

Аскольд Валерьянович проводил девушку, пообещал зайти с ней к бородатому Звенелкину и отправился к седьмому дому.

Глава 6

Голод?

Прошла неделя с той встречи Аскольда и Амелии. Вечерами они гуляли вдоль морского берега, слушали прибой и рассказывали о себе. Иногда заглядывали в гости к соседям и друг другу.

– А вы были на пароме? – спросил он спутницу на седьмой день знакомства.

– Нет, я бы до него ни за что не добралась. Не умею плавать, так что не стала рисковать.

– И не надо. Это настоящий плавающий ад, – художник стал говорить тише, чтобы нагнать побольше страха. – В том месте оживают все твои ужасы, всё-всё, что пугало ещё в детстве. А капитан… Он словно призрак: совсем не разговаривает, только молчит да маячит за дверью. На мост тоже не ходили? – мужчина резко сменил темп речи.

– Ходила. Он мне показался очень-очень странным. Идёшь по нему – и никак не перейдёшь. Всё тянется дорога, тянется. А потом случилось совсем неожиданное… – блондинка помолчала.

– Что?

– Там была настоящая кошка, и она, знаете, она… разговаривала. Сначала велела вернуться обратно, а потом открыла рот… – Амелия приготовилась произнести нечто, что смутит почти любого человека. – Оттуда доносились пугающие звуки, как из фильмов ужасов.

Сначала Щебеталкин хотел рассмеяться, но потом вспомнил рой пчёл и красноглазого мальчика на пароме и передумал: «Ведь и это звучит как настоящий бред, но так и было».

– Вы мне не верите, да? Или вообще считаете спятившей, – Амелия отвела взгляд.

– С чего вы это взяли? Если я расскажу обо всех странностях, которые здесь происходили, вы меня будете считать сумасшедшим.

И он поведал ей о маяке, с которого невозможно разбиться, об ужасном ребёнке с ножом, о непонятно, как и почему работающем телефоне…

– Что?! – удивилась блондинка. – Есть связь с миром, а вы молчали? Пойдёмте же скорее, надо позвонить в полицию или службу спасения. Может, хоть они нас вытащат.

– Вы этого хотите?

– То есть? Конечно, хочу.

– Знаете, Амелия, я оставался здесь один почти неделю. Пытался покончить с собой, рисовал, заливал горе алкоголем и мечтал покинуть это место. Но последние дни оживили, отрезвили меня. Я никогда не ценил, я не любил людей. Но, как оказалось, я тоже социальное животное, – художник внимательно посмотрел на девушку. Её светлые волосы тормошил ветер, персиковое платье слабо трепеталось, глаза наблюдали за морем. – Разве здесь плохо? Вам здесь не нравится?

Она взглянула на него, заправляя прядь за ухо.

– Нравится или не нравится – дело не в этом. Там, – она показала за горизонт, – осталась моя мама. Там мои друзья, мой дом, работа. Моя жизнь осталась там, – её глаза заблестели, и она отвернула голову. – Почти каждую ночь я вижу их.

Щебеталкин молчал. Разве мог он её понять? Свободный художник без настоящей семьи, без постоянной работы. Из друзей – один человек, которому теперь нет до него никакого дела, да бездомная кошка Мари. Оба они не ждут Аскольда, ведь он пропадал месяцами, тратя полученные деньги.

– Значит, хотите к телефону?

– Да.

И они пошли к телефону в баре «БУУУМ».

Аскольд не заглядывал сюда всю неделю, но здесь почти ничего не изменилось. По-прежнему ждали неподвижные столы, задвинутые стулья и стойка, под которую он бросил пистолет с бесполезными пулями.

Художник пошёл к стене, на которой висел аппарат. Мужчина был почти уверен, что его там нет, а тот случай – не более, чем фантазии пьяного человека. Но телефон был.

– Вот он, можешь позвонить куда хочешь. Я подожду на улице.

Погода была чудесная: ветерок тихонько двигал золотые листья вдоль тропинок, вдали блестело синее море. Одиночество, как ни странно, помогло ему разобраться с постоянным пьянством. Но люди вернули художника к настоящей жизни. К жизни, которой у него не было много лет. К жизни, о которой он то мечтал, то грустил из-за того, что она так далеко.

Эти мысли прервала Амелия. Она выбежала из бара со слезами и не проронила ни слова до самого дома.

– Спасибо. Простите за небольшую истерику, – сказала девушка на прощание и закрыла дверь.

Щебеталкин поплёлся домой. Он обосновался в здании номер семь по улице Жасминной. Дом был не такой большой, как ему хотелось, но и нетесный. Внутри был бардак: тут – бумага и инструменты для рисования, там – скомканное бельё и неудачные эскизы, в углу – сваленная посуда.