Чайная роза

В первые месяцы 1889 года Сими Финнеган рос как на дрожжах. Его ноги стали худыми и длинными, а детский жирок исчез. В декабре ему исполнилось пять, и период младенчества кончился. Мальчик обладал поразительной стойкостью очень юного существа; близость любящей Фионы позволила ему смириться с потерей матери, обожаемого брата и маленькой сестренки. Он был умным и спокойным ребенком, почти всегда жизнерадостным, преданным сестре и тонко чувствовавшим ее настроение. Когда Сими ощущал, что Фиона ускользает от него в темную пустоту, скрывавшуюся в глубине ее души, то смешил сестру, пока она не начинала улыбаться. А если Фиона не улыбалась, он забирался к ней на колени и позволял обнимать себя, пока сестре не становилось легче.

Фиона была предана ему не меньше. У нее больше никого не осталось, и она яростно опекала Сими, не спускала с брата глаз и доверяла его только заботам Родди и невесты Родди Грейс Эмметт. Веснушчатое лицо и нежный детский голос мальчика были ее единственным утешением.

Сейчас Фиона заваривала чай и смотрела на Сими, сидевшего с вилкой в кулаке. Она поставила на стол тарелку, и брат жадно накинулся на еду. Хлеб, вареная картошка и маленькая копченая селедка. «Быстро растущему ребенку этого мало, — подумала она. — Ему нужны молоко, мясо и свежие овощи». Но большего Родди дать не мог.

Бедняга содержал их двоих, а жалованье у него было небольшое. На днях он и так потратился: купил Сими теплый свитер, который должен был уберечь мальчика от мартовских холодов, а неделю назад, когда Фионе исполнилось восемнадцать, подарил ей новую шаль.

Фиона была несказанно благодарна ему и испытывала чувство вины. Она видела, как смотрели друг на друга Родди и Грейс. Если бы не Фиона с Сими, они давно поженились бы. Сестра и брат жили у Родди с ноября. В последнее время Фиона слегка набрала вес и перестала пугать людей мрачным выражением лица. Теперь она могла ходить на рынок, стирать и убирать квартиру. Пора было возвращаться на работу и искать комнату. Родди не мог заботиться о них вечно.

Но мысль о поисках собственного жилья угнетала Фиону. Денег у нее не было. Остатки двадцати фунтов, присланных Джо, ушли на оплату гробов и рытье могил. Домовладелец продал их имущество — мебель, посуду, одежду матери и даже синие перчатки, подаренные ей Чарли, — и удержал эти деньги в счет долга за квартиру. Родди сумел спасти от распродажи только одну вещь — коробку из-под сигар, в которой лежали обручальные кольца родителей Фионы, фотографии и документы. Работы у Фионы не было тоже. Она встретила на улице подругу, с которой вместе работала на «Чае Бертона», и та сказала, что ее место заняли. Ральф Джексон тоже нашел кого-то другого. Нужно было начинать поиски, но на это ушло бы несколько недель. А сумма, нужная для найма комнаты, у нее появилась бы еще через месяц.

Она надеялась на помощь дяди Майкла. После похорон отца мать написала в Нью-Йорк, но ответа не получила. Может быть, письмо не дошло. Если терялись даже письма, отправленные в другую часть Лондона, то что говорить об Америке? Нужно было написать еще раз.

Крик, донесшийся снизу, заставил ее отвлечься. Фиона вышла на лестничную площадку. Домохозяйка миссис Норман стояла на нижней ступеньке и держала письмо.

— Это тебе, милая. Забирай, — сказала она, нетерпеливо помахивая конвертом.

Фиона спустилась, взяла письмо, поблагодарила хозяйку и разочаровала ее, вернувшись в квартиру Родди, чтобы прочитать письмо вдали от посторонних глаз. Письмо от «Чая Бертона» было предназначено для ее матери. Судя по перечеркнутым адресам, его сначала отправили на Монтегью-стрит, потом в Адамс-Корт, а затем сюда. Девушка вскрыла конверт. Компания «Чай Бертона» с глубоким прискорбием извещала миссис Патрик Финнеган, что ее просьба о компенсации отвергнута. Поскольку смерть ее мужа была вызвана халатностью рабочего Дэвида О’Нила, фирма не может нести за это ответственность. За дополнительной информацией ей советовали обращаться к старшему клерку мистеру Дж. Доусону.

Фиона сложила письмо и сунула его в конверт. Она совсем забыла, что мать ходила в «Чай Бертона». Сколько она просила? Десять фунтов? Двадцать? Для такой компании, как «Чай Бертона», это пустяк. То, что Уильям Бертон отказался заплатить несколько фунтов семье человека, погибшего на его предприятии, казалось чудовищно несправедливым. На какое-то время внутри вспыхнула обида, но быстро погасла. «Плетью обуха не перешибешь», — подумала Фиона, покорно вздохнула, положила письмо в коробку из-под сигар и села пить чай.

Брат вымазывал тарелку корочкой, подбирая остатки рыбы. «Если бы не Уильям Бертон и его чертова пристань, со мной и Сими такого не случилось бы, — подумала она. — Па бы не умер, и мы по-прежнему жили бы на Монтегью-стрит. Интересно, что бы он ел сегодня? Ростбиф или отбивную? Бьюсь об заклад, это была бы не грошовая копченая селедка».