Чарующая бесполезность

— Ну-с, милейший, сегодня с чистой совестью я могу отправить вас домой. — врач средних лет играл роль доктора Айболита, и у него это прекрасно получалось, пациенты ему верили и любили, а персонал хоть и похихикивал за спиной над странностями, однако уважал за профессионализм. Он ещё раз просмотрел медицинскую карту Гульбанкина и поднял небесно-голубые глаза на пациента. — Вы должны соблюдать все предписания, желательно раз в пол года ложиться в клинику для курса терапии, не злоупотреблять алкоголем, ни в коем случае не курить и, конечно, перестать нервничать и исключить по возможности все стрессовые ситуации. Это я категорически вам рекомендую! Пока вы собираетесь, я подготовлю выписку.

Эдуард Аркадьевич чувствовал себя почти как новым. Он легко дышал, у него появился аппетит, и сегодня утром он уже сделал зарядку. Александру он не видел целых два дня и почему-то начал скучать по ней. Для него это оказалось открытием. Гульбанкину хотелось разговаривать с ней, хотелось, чтобы её тёплые руки укрывали одеялом, он даже с удовольствием и без смущения оголял задницу для укола. Сегодня, после двух выходных, была её смена. Она мелькала мимо него, занятая другими, неотложными больными, разносила лекарства, капельницы, отвечала на звонки, в общем занималась обычной круговертью. Гульбанкин давно выучил режим и расписание больницы: колгота происходит в первой половине дня, когда поступают новые, пациенты, врачи отправляются на обход по палатам, отдают новые назначения, потом удаляются на операции. Неходячие больные получают завтрак в палаты, ходячие, шаркая тапочками по линолеуму, идут трапезничать в столовую. Эдуард знал, что к обеду колгота стихнет и только тогда он сможет спокойно поговорить с Александрой, но находиться в постылой палате, на потолке которой он уже знал каждую трещинку, уже не имелось сил. Ему хотелось домой, в уют, покой, к обычным запахам, привычным вещам, к своим бонсай. Он достал из шкафа одежду, понюхал рубашку— она ещё пахла одеколоном, которым он пользовался в тот роковой вечер убийства. Гульбанкин вспомнил мелочи, которые происходили в тот момент— лёгкий надрыв Петра Лещенко— «Ах эти чёрные глаза», обильный стол и застывшие, испуганные физиономии присутствующих, и Светочка безвольно обмякшая с серым лицом. В какую-то секунду мысли подкинули некую странность— Эдуард понял, что и в прекрасном доме его ждёт холодное и безысходное одиночество. Он начал искать ответ в своей душе, мыслях и сердце и неожиданно до него дошло, что совсем не желает покидать больницу, потому что в ней сейчас находится Александра! Гульбанкин решил во что бы то ни стало поговорить с ней до того, как выйдет из дверей лечебного заведения. Он позвонил водителю, чтобы тот забрал его через двадцать минут, а сам, сменив одежду, медленно вышел из палаты. Неторопясь и постоянно оглядываясь Эдуард направился по коридору, в надежде, что встретит медсестру. Она догнала его уже на лестнице, ведущей на первый этаж.

— Эдуард Аркадьевич.

Гульбанкин повернулся. Александра часто дышала от быстрой ходьбы, а в руках держала небольшую пластиковую папку.

— Вы забыли забрать у доктора выписку. — она смотрела спокойно, только тонкие пальцы, теребящие уголок синего пластика выдавали волнение. — Я переживала, что вы уедете не попрощавшись.

— Вы были очень заняты всё утро.

Все словесные заготовки моментально улетучились из его головы. Гульбанкин замолчал, не зная то ли пригласить Александру на ужин в ресторан, то ли в парк вместе с внуком, то ли к себе домой. Он так давно этого не делал, что забыл как это принято по правилам приличия. Потом наконец-то решился:

— Смена заканчивается завтра утром? Я буду ждать вас в парке напротив. Хорошо?

Александра Андреевна смутилась. Эта идея показалась ей не совсем привлекательной, потому что после смены лицо будет, как мочёное яблоко. Это хорошо, если ночь окажется спокойной и получится вздремнуть, а если больные по скорой начнут поступать один за другим, то по поспать вряд ли удастся. Да и платье у неё затрапезное, под халатом не видно, а на свидании будет чувствовать себя Золушкой в лохмотьях. Ещё туфли-балетки делали её фигуру квадратной тумбочкой, на каблуках бы она выглядела гораздо увереннее. Маникюр делала недавно, но сохранить его в процедурном кабинете, когда руки приходится мыть по тридцать раз на дню, задача невозможная. Александра уже собралась с духом, чтобы ответить, но тут, она заметила, как в двери вошёл высокий, светловолосый полицейский, который уже появлялся по душу Гульбанкина в стенах больницы, следом шагали двое в форме. Увидев Эдуарда Аркадьевича они направились прямиком к нему.

— Добрый день. — Шапошников достал удостоверение и, не выпуская из рук, помаячил перед носом опешившей парочки. — Гражданин Гульбанкин, вы должны проехать с нами.

В это время по лестнице спускался доктор и, увидев такую картину, с возмущённым видом устремился к компании.

— Что здесь происходит? Вы понимаете, что моему пациенту совершенно нельзя волноваться!