Час Ангелов

Воспалились от слёз моих вежды,

Мной не понят ни рай и ни ад.

Я бегу от любви и надежды,

Чтоб уже не вернуться назад.

Я устал от земной круговерти,

Под собою не чувствую ног.

Пусть не стало надежд на бессмертье,

Сам себе я и Дьявол, и Бог.

Плоть земная – чужая рубаха,

Что творит неуёмная твердь.

Я тот мёртвый, восставший из праха,

Потерявший надежду на смерть.

* * *

Мы, российские поэты,

Век одной ногой в гробу,

Одиночки и аскеты,

Уповаем на судьбу.

Нам безвестность – мать родная,

Нищета – почти сестра.

Верим свято, умирая,

В невозвратное вчера.

А за нас куют другие

«Голубые небеси».

Все их помыслы благие –

Детский лепет о Руси.

Алкаши да шутовины,

А едят – на серебре.

Назидательно невинны,

Словно шавка в конуре.

А для нас удел особый…

Без извилин ренегат,

Полный ярости и злобы,

Нас вгоняет в самиздат.

Запоздалые уроки,

Мёртвые черновики…

Наши огненные строки

Ходят в людях… от руки.

Черти в ангельском обличье,

Кто правее, кто левей.

Говорят, что на бесптичьи

И лягушка – соловей.

Не вписать нас под законы

Анонимного судьи.

Плачут русские иконы,

Современницы мои.

«Зёрна наших надежд ни когда, не сберём»,

Омар Хайям, «Рубаи»

* * *

1.

Знакомый мне поэт

Богат своей судьбой…

Когда-то, в двадцать лет,

Он уходил в забой.

Он уголь добывал,

Стахановцам под стать.

За смену уставал,

Но продолжал писать.

Теперь свободен он,

Как жест, как ветки хруст.

На муки осуждён

И сам себе Прокруст.

2.

«Ритмичная строка –

И радость ты и грусть.

Бурлящая река…

Коль утону, так пусть».

Но, веруя в успех,

Он вирши создаёт.

«Мы тяжелее тех,

Кто поверху плывёт.

Мы в самой глубине.

А им ли нас учить?..»

… Но как хотелось мне

И ног не замочить.

ВОСТОЧНО-ЕВРОПЕЙСКАЯ МУДРОСТЬ

Один из новых русских стал поэтом,

Но растерял он доллары при этом.

А бывшие друзья в тусовке дел

Считают, что Вованчик заболел.

Встречаются они всё реже с ним.

Да разве ж мир текущий объясним?

Устав от шума «баксов» и монет,

Теперь несёт свой тяжкий крест поэт.

Не бросить ношу, повернув назад.

Пусть нищий он, но сказочно… богат.

НОВЫЕ

У них осанка, что у Вия,

Походка, как у Колобка.

Гребут они, полукривые,

Вразвалочку из кабака.

А лица их надменно розовы…

Из праха в спешке рождены

Эрзац-смирновы, лже-морозовы,

Аля– и псевдо-баснины.

За ними тащатся товарки

Калибров разных и мастей.

Крутые ждут их иномарки

Потусторонних скоростей.

Во власти гонора-задора,

Губами пьяно шевеля,

Они стремятся, без сапёра,

Вперёд, на минные поля.

ОЗАРЕНИЕ

Жизнь на холсте… Под кистью плещет море,

Крикливых чаек вычерчен полёт,

И красота туманного нагорья

Минутой истекающей живёт.

Художник, я с холста к тебе шагаю,

Родился я в единый, трудный миг.

Мне долго жить, я чувствую, я знаю.

Никто пока сей тайны не постиг.

КАРАВАНЩИК

(почти библейское сказание)

Мой караван – лишь мул и два верблюда –

Через пески идёт в священный край.

Но на пути я не встречаю чуда:

Лишь чёрствость лиц и злой собачий лай.

Иду я с грузом по пути святому:

С тревогой в сердце, в нём любовь и свет.

Ушёл давно я из родного дома,

Ведь без дороги человека нет.

Я выбрал сам тяжёлую дорогу.

В ней тоже был и грех, и шум страстей.

По лёгкому пути не ходят к Богу.

Прочь, караван, от ряженых чертей!

Встречалась часто ни одна Гоморра,

И ни один к себе манил Содом.

Безумие, веселье, блуд, раздоры…

Мой караван идёт своим путём.

Не обошёл я грабежа-разбоя,

В песок упали давние мечты…

Но сохранил я самое святоё –

Душа моя и помыслы чисты.

Веду свой караван ни наудачу.

Я сед и не обласканный судьбой.

Но только вот сейчас я что-то значу,

Но только вот сейчас я стал собой.

Не сосчитать потери каравана…

Дорога к Богу – ни хурма, ни мёд.

К нему приду я, поздно или рано.

Собаки лают – караван идёт.

* * *

Клавишам больно, я знаю.

Не бей их во зле.

Ты беспредельно земная,

А я – не рождён на Земле.

Я лишь фантазия счастья

В запутанных снах.

Рвут меня звуки на части

В далёких мирах.

Слёзы разлуки увижу

С усталых высот.

С каждой секундой ты ближе и ближе,

И дух мой живёт.

Клавишам больно, и грёзы –

Лишь встречи во сне.

Вытри ты с губ своих горькие слёзы.

Забудь обо мне.

РАЗМЫШЛЯЮ НАД СТАРОЙ ИСТИНОЙ

Гадкий утёнок лебедем станет прекрасным,

Истину эту каждый в сознанье хранит.

Страшно, когда всё с рожденья понятно и ясно.

Значит, не ясно ни капли, лишь делаешь вид.

Гадкий утёнок селезнем тоже не будет.

Тщетно пытаться. Такие потуги смешны.

Некто с трибуны поддержит его, не осудит,

Скажет, что нам ведь и те, и другие нужны.

Не обо мне яркий вымысел, детская сказка.

Жаль мне, что гадких утят не обходит беда.

Время спешит, и уже где-то рядом развязка.

Люди грядущего нас не поймут никогда.

ДРЕВНЯЯ СКАЗКА

Хор нестройный лягушек.

Какая из них царевна?

Пение их подслушаю,

В мир погружаясь древний.

Мои сапоги из сафьяна,

Что озеро, голубые.

Вот, если б меня, Ивана,

Красавица полюбила.

Я в силушке небывалой –

Таким уж земля взрастила!

…В болото стрела упала.

Её наугад пустил я.

БОМЖ

Полынное поле,

Полынный дурман,

Привольная воля

Да старый кафтан…

Идёт вдоль полыни

Мужик городской

Под куполом синим

Брататься с тоской.

Ни денег в копилке,

Ни связки ключей.

В дорожной бутылке

Сто граммов лучей.

Жизнь выпита с маху.

Была ли она?

Высокою плахой

Восходит луна.