Час ведьмы

— Каким образом это оправдывает его жестокость? — спросила Мэри в ответ, повысив голос, и услышала, что у нее за спиной пронесся отчетливый «ах», когда все зрители в ратуше практически одновременно поразились ее словам. Они не ожидали, что она осмелится перечить магистратам. Обычно вопросы — скорее, даже просто просьбы разъяснений — исходили исключительно с судейской скамьи. Если кто и спорил с магистратом, то адвокаты, которые успели снискать себе непривлекательную репутацию крикунов и скандалистов.

— Я всего лишь хотел отметить, что, если бы Томас Дирфилд намеревался убить вас, он бы не целился в руку, — ответил Адамс и пожал плечами. — Мой второй вопрос заключается в следующем: как вообще в вашем доме оказались зубья Дьявола?

— Мой отец привез их. В Европе они вошли в моду.

Губернатор посмотрел на Адамса, и на мгновение Мэри успокоилась, подумав, что на этом кончится все это бессмысленное обсуждение столовых приборов. Но она поняла, что неправильно истолковала этот взгляд, когда Джон Эндикотт произнес:

— В Европе многое входит в моду, Мэри. Именно поэтому мы приехали сюда.

При этих словах все мужчины на скамье кивнули как один, в том числе и Ричард Уайлдер.

— Также ходят слухи, — продолжал Адамс, — что вы использовали зубья Дьявола не только как обычный столовый прибор.

От злости ей хотелось крикнуть: «Почему нельзя назвать их просто вилками?

» Но Мэри уже осознала, что это не следует делать. Поэтому она придержала язык и ждала, при этом тщательно продумывая ответ. Она знала, что стоит на кону. Ей также были известны две истины: кто-то или что-то оставили вилки на ее дворе, а затем она снова воткнула их в землю, предварительно вытащив. Ей предстоит еще столько всего сказать, а также объяснить. И как раз, когда она уже была готова ответить, Адамс продолжил:

— У нас есть письменные показания, согласно которым вы могли использовать эти вилки для неких злых дел…

— Более злых, чем воткнуть такую вилку человеку в руку и сломать кость? — перебила она, совершенно забыв о том, что собиралась сказать. Это было уже слишком. Слишком. И она сразу же поняла, что совершила ошибку. Однако ее потрясло то, как легко обсуждение перешло от ее обоснованного прошения о разводе к нелепому и, возможно, опасному выявлению нового вида столовых приборов.

— Возможно, да, — без обиняков ответил Адамс. — Есть свидетель, который видел, как вы закапывали зубья Дьявола в землю в качестве подношения.

Мэри сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Вилка — это не семя, — ответила она. — Что может вырасти из куска серебра, посаженного в землю?

— Я сказал, что это было подношение. Не семя.

— Подношение ради чего? Ножа? Ложки?

За ее спиной несколько человек рассмеялось, но их веселость ей не польстила. Прежде чем Адамс или кто-либо из магистратов успел оскорбиться, она продолжила:

— Простите. Я вовсе не хотела никого оскорбить. Я просто не понимаю, ради чего можно закапывать вилку в землю.

Губернатор шепнул что-то на ухо Ричарду Уайлдеру, и тот кивнул.

— Мэри, — сказал Уайлдер, — пожалуйста, ненадолго отойдите в сторону. Мы видим, что Кэтрин Штильман сейчас в зале, и мы хотели бы выслушать ее показания. Момент кажется подходящим.

И вот она. Служанка казалась маленькой и испуганной, чепец плотно стягивал ее лицо, так что от него как будто осталась только пара глаз и маленький, слегка вздернутый нос. Она подошла со спины Мэри и теперь стояла в каких-то шести-семи футах справа от нее, глядя прямо на магистратов. Мэри знала, что девушка не посмеет посмотреть на нее — во всяком случае, не сейчас. Может быть, осмелится через несколько минут, ободренная словами Калеба Адамса и ему подобных.

Но что же теперь? Только адвокат Томаса, Филип Бристол, кивнул Мэри, когда Кэтрин привели к присяге, и затем, к ее вящему изумлению, улыбнулся.

— Господин Бристол, — начал губернатор, не скрывая своего раздражения оттого, что рядом со служанкой стоит адвокат, — вы собираетесь говорить от имени Кэтрин Штильман?

— Я здесь на тот случай, если понадоблюсь ей, — ответил он. — Я могу что-либо уточнить, если потребуется.

Эндикотт устало кивнул.

— Кэтрин, пожалуйста, расскажите суду, что делала ваша хозяйка ночью две недели назад, чему вы были свидетельницей.

— Можно я начну с того, что было еще до этого, сэр?

— Насколько раньше это было?

Бристол тут же вклинился:

— Чуть раньше в тот же день. Мы не намерены отнимать у суда время утомительным рассказом.

— Хорошо. Начните с того места, с какого считаете нужным.

Кэтрин почтительно кивнула.

— В тот день, — нервно начала она, — когда я несла яйца в дом, ко мне подошла моя хозяйка.

— Продолжайте.

— Она сказала, что нашла зубья Дьявола — два — в земле у входной двери, и показала их мне. На них еще была земля. Она обвинила меня в том, что это я оставила их там.

— В земле?

— Да. Я сказала ей, что ничего об этом не знаю и что я не закапывала их там.

— Вас это оскорбило?

— Я испугалась. Я испугалась, потому что подумала, что тут замешано какое-то колдовство.