Час волка

Два больших истекающих кровью зайца лежали на камнях возле него.

Михаил вскочил, ошеломленный. Голос Виктора сразу же разбудил Никиту, Франко и Олесю, которые спали, свернувшись калачиками, поблизости. Поля, ум которой все еще был слаб после смерти Белого, зашевелилась на подстилке из сена и открыла глаза. Позади Виктора стояла Рената, которая бдительно следила за всеми эти три дня, с той самой поры, когда он ушел выслеживать того, кто убил брата Поли. Виктор встал, величественный в своих покрытых снежной коркой одеждах, высеченные погодой морщины и складки на его бородатом лице блестели от таявшего снега. Огонь едва теплился, дожирая остатки сосновых веток.

— Пока вы спите, — сказал он им, — по лесу гуляет смерть.

Виктор собрал их в кружок, дыхание его было заметно в холодном воздухе. Кровь зайцев уже замерзла.

— Берсеркер, — сказал он.

— Что? — Франко встал, неохотно отделяясь от теплой беременной Олеси.

— Берсеркер, — говорил Виктор. — Волк, который убивает из-за любви к убийству. Тот, который зарезал Белого. — Он посмотрел на Полю своими янтарными глазами; она все еще была отравлена печалью и оставалась совершенно безучастной ко всему. — Волк, который убивает из-за любви к убийству, — сказал он. — Я нашел его след примерно в двух верстах к северу отсюда. Он — огромный, весит, наверное, пудов пять. Он двигался к северу ровным скоком, поэтому я смог проследить его следы.

Виктор сел на колени у слабого огонька и стал греть руки. Лицо его омывали трепетавшие розовые огоньки.

— Он очень ловкий. Каким-то образом он учуял меня, и мне пришлось быть все время внимательным, стараться, чтобы ветер всегда дул мне в лицо. Он не собирался позволить мне обнаружить его логово; он повел меня через болото, и я чуть не провалился в том месте, где он подломил лед, чтобы тот не устоял подо мной. — Он слабо улыбнулся, наблюдая за огнем. — Если бы я не учуял его мочу на льду, я бы уже был мертв. Я знаю, что он рыжий: я нашел клочки его шерсти, зацепившиеся за колючки. Вот что я узнал о нем. — Он потер руки, массируя побитые костяшки пальцев, и встал. — Его охотничья территория скудеет. Он хочет завладеть нашей. Он знает, что для этого ему нужно перебить всех нас. — Он обвел взглядом сидящую кружком стаю. — С этого момента никто не выходит в одиночку. Даже за пригоршней снега. Будем охотиться парами и всегда следить до рези в глазах, чтобы не терять друг друга из виду. Понятно? — Он дождался, чтобы Никита, Рената, Франко и Олеся кивнули. Поля по-прежнему сидела с отсутствующим взглядом, в ее длинных каштановых волосах торчали соломинки. Виктор глянул на Михаила. — Понятно? — повторил он.

— Да, сударь, — быстро ответил Михаил.

Время кошмарных дней и ночей миновало. В то время как тело Олеси полнело, Виктор учил Михаила по пыльным книгам в огромном зале. У Михаила не было трудностей с латинским и немецким, но английский застревал у него в горле. Он был и в самом деле совсем иностранным языком.

— Произношение! — гремел Виктор. — Это надо произносить как «ин»! Говори!

Английский язык был джунглями терний, но мало-помалу Михаил пробивал в них тропу.

— Мы будем читать вот из этой книги, — сказал однажды Виктор, открывая огромный иллюстрированный рукописный фолиант, написанный поанглийски, страницы которого были оформлены как свитки. — Слушай, — сказал Виктор и стал читать:

— Я, вдохновленный свыше, как пророк, В мой смертный час его судьбу провижу.

Огонь его беспутств угаснет скоро:

Пожар ведь истощает сам себя.

Дождь мелкий каплет долго, ливень — краток; Все время шпоря, утомишь коня; Глотая быстро, можешь подавиться.

Тщеславие — обжора ненасытный, И, снедь пожрав, начнет глодать себя —.

Он поднял взгляд.

— Ты знаешь, кто это написал?

Михаил покачал головой, и Виктор назвал имя.

— Теперь повтори его, — сказал он.

— Шэк… Шэки… Шэкиспер.

— Шекспир, — поправил Виктор.

Он прочитал еще несколько строк голосом, в котором чувствовалось благоговение:

— Счастливейшего племени отчизна, Сей мир особый, дивный сей алмаз В серебряной оправе океана, Который словно замковой стеной Иль рвом защитным ограждает остров От зависти не столь счастливых стран; То Англия, священная земля, Взрастившая великих венценосцев. —

Он посмотрел Михаилу в лицо.

— Так что есть страна, где не казнят учителей, — сказал он. — Пока еще, по крайней мере. Я всегда хотел увидать Англию — там человек может жить свободно. — В глазах его отразился яркий отблеск далеких огней. — В Англии не сжигают книг и не убивают за любовь к ним. — Он резко вернулся к теме. — Но, впрочем, я никогда ее не видел. А ты — можешь. Если когда-нибудь уйдешь отсюда, езжай в Англию. Сам тогда и узнаешь, такой ли это благословенный край. Правильно?

— Да, сударь, — согласился Михаил, не совсем понимая то, с чем соглашался.