Чаша отравы

— Там, хотя и экономика в основной своей массе принадлежит государству, как в России и азиатских постсоветских деспотиях, в принципе нет того слоя, того класса — консолидированного частного собственника, которому принадлежало бы это государство. Который присваивал бы всё частным порядком и решал в своих частных интересах, как должны работать экономические активы. Нет там такого. Да, там нет и классического, в советском понимании, социализма. Но нацеленность на общее благо там явно имеется. Именно это отличает Белоруссию от всех остальных союзных республик. Именно поэтому ее пытаются взломать. Российская знать, кстати, если заметили, вынуждена, насколько может, препятствовать этому. Зажав нос. Не пылая любовью к Лукашенко. Потому что его свержение обнулит все ее позиции в попытках что-то выторговать у Запада.

— Ясно... Буду думать, — сказал Дашкевич. — Я вообще раньше считал, что вот накопим денег, вложим в дело. Теперь-то, конечно, в моем положении мечтать об этом бессмысленно. Как я понял из твоих слов, обычным людям, без начального старта, нечего ловить в капиталистической системе? Если, как ты говоришь, капитал теперь консолидированный... даже фашистский... то самому уже не подняться?

— Именно так. Не подняться, — подтвердил Иван.

— И свободное предпринимательство — уже не значимый фактор? — уточнил Гена.

— Его нет. Если бизнесмен не встроен в крупную систему переплетенных кланов, по сути, фашистскую, не является для нее своим, допущенным к кормушке, — то он неизбежно или разоряется, или просто работает сам на себя, как если бы работал «на дядю», получая доход, сравнимый с зарплатой. Если же ему чудом удается сделать так, чтобы на него пахали другие, и он преуспевает, то представители консолидированного капитала с той или иной степенью гуманности его поглощают. Без иллюзий.

— Ясно... — протянул Денис.

— Короче — если человек что-то хочет получать сверх обычной зарплаты, а тем более существенно больше зарплаты, то он должен, во-первых, или иметь в собственности недешевый актив, с которого можно кормиться, получать ренту. Или, во-вторых, так исхитриться, чтобы подчинить других людей своей воле. Сам подчинить — или же в команде, которая будет делиться с ним наваром. И чем больше других людей будет подчинено, тем этот навар больше. Первое второму, конечно, не мешает и, как правило, взаимообусловлено — это и есть частная собственность... Как-то так. А по-другому никак. В конкурентно-иерархическом обществе хорошо живет не тот, кто вкалывает или что-то полезное людям делает, а тот, кто доминирует над другими и концентрирует ресурсы, не его трудом созданные, в своих собственных руках, исходя из своего частного интереса.

— И, значит, развитие новых технологий тоже не катит? — уточнил Игнатенко.

— Естественно. На рынке только то, что выгодно корпорациям. Вернее, их консолидированному клубку. Инновации, которые могут серьезно облегчить жизнь людей, просто не выпускают на рынок. И именно по этой причине. На кого рассчитаны все эти байки про изобретателей? Например, мать Билла Гейтса в свое время состояла в топ-менеджменте IBM и пробила соответствующий контракт. И общая деградация научной и образовательной инфраструктуры становится всё более и более очевидной. На такой почве ничего произрастать не будет. Только обсасывание и вылизывание технологических принципов, разработанных еще в эпоху противостояния двух систем. И микроэлектроника, и интернет, и мобильная, цифровая связь идут оттуда.

— Так, значит, если делать выводы, то есть только две альтернативы, — сказал Дашкевич. — Или постоянно усугубляющийся фашизм, ведущий к деградации, обнищанию, рабскому состоянию подавляющего большинства и в конечном итоге гибели цивилизации. Или ниспровержение формирующегося фашизма и возвращение на социалистический путь, ведущий к коммунизму. Правильно я понял?

— Абсолютно правильно! Только эти две альтернативы. Или — или. Третьего не дано. Всё, что третье, четвертое, пятое, осталось в прошлом, это уже пройденный этап. Это уже история. Хорошая или плохая, но история.

— Вроде всё логично, — оценил Денис. — Хорошо, что так разложил. В вузе так не объясняли, там достаточно формально было.

— ...Ну, вот и отбой. Ладно, арестанты, спокойной ночи! — сказал Игнатенко.

— Спокойной ночи, — произнесли товарищи.

Минск, 13 августа 2020 года

Наташа заезжала в госпиталь к Максиму каждый день. Благо, сейчас отпуск в институте и каникулы в аспирантуре. Навещали раненого и другие родственники — его и ее родители, брат, Ира и Вика.

Сегодня компанию девушке составили Егор Иванович и Григорий Валентинович.

Она осторожно поцеловала мужа — лицо было всё в ссадинах и гематомах, переносица сломана, шесть зубов выбито. Оппозиционеры били его с садистским остервенением, пока их не спугнули.

При Максиме, сплошь закованном в гипс, Наташа старалась держаться бодро, хотя ее душили одновременно и жалость, и гнев. В то же время она, конечно, им гордилась.

— Привет, Максик, любимый... Как ты?

— Хорошо, Наташенька. Поправляюсь потихоньку. Как обстановка?

— Держимся.