Чаша отравы

— Она сообщила мне об этом за два дня до смерти, в пятницу вечером, больше никому. Самостоятельный тест, и подтвердилось при вскрытии. В субботу и воскресенье не работала. Конечно, перевели бы, но на работу она должна была выйти в начале недели. Настолько не хотела выходить, что решила уйти из этого мира... — «вертухай» выругался многоэтажным матом.

— Ох, сволочи... Сволочи... — «кум» налил себе еще водки и отхлебнул. — Козлы. Я что, думаешь, их уважаю? Гниды они и есть гниды. Жаль Машку твою, хорошая жена тебе была. И зачем она так?

— Видно, довели... Я и не думал, что так серьезно всё. Или это она так близко к сердцу приняла?.. Многим толстокожим бабам по барабану было бы тявканье начальства, если, конечно, это не влечет каких-нибудь реальных последствий для работы и зарплаты. А она очень тихая и незлобивая была, ранимая очень...

— Отпевание было?

— Нет, ее духовник отказался. Пообещал только просить о милости божьей к ней. Ну, ясно же. Самоубийца. А убийцы, пусть и косвенные, ходят в церковь, молятся, крестятся. Говорят, Вакарчук вот этот очень набожный... А ... толку?

— Ты прав, брательник, — сказал Сергей. — Чтоб им всем в аду гореть!

— За это выпью!

Они помолчали. Уже не совсем ясным взором Кирилл охватил расположившихся за сдвинутыми столами гостей. Рядом сидели родители. Его и ее... Народу было не так много. В основном близкие родственники. А из больницы никто не пришел — мол, коронавирус, нельзя заражать друг друга.

Прапорщик долго смотрел на свинцовые воды Волги, в которых отражалось серое хмурое небо. Погода под стать моменту... И жена, и будущий ребенок пали жертвой бездушной машины господского гнета.

— Слушай... Серег... — заплетающимся уже языком пробормотал Кирилл. — Так мы, получается, никто перед ними? Даже мы? Люди в погонах?

— Угу. Мы просто их верные цепные псы. Кто им неугоден — того к нам. А мы тут неугодных этих... контролируем. И ты, и я. Но решают всё они — не мы. Мы только исполняем. Да, они все гниды конченые, я это открыто говорю, там иных и водится. Но это — система, и мы — ее винтики. Другого мира нет. Приспосабливайся, выгрызай свое место под солнцем — и будет тебе счастье... — «кум» осекся... — Ну, я имею в виду общее правило нашей жизни. Понятно, что от бед и трагедий никто не застрахован, я еще раз тебе искренне соболезную. Но держись, жизнь продолжается. Ты молод, здоров, есть перспективы на офицера пойти. Набирай стаж. Ранняя пенсия. У тебя всё нормально получается. А они получат свое. Многие ихние у нас поселяются, я же смотрю их дела, приговоры... Сегодня ты господин, а завтра пыль лагерная... И такое бывает, хоть и не массово... Ладно, давай еще. Земля пухом...

— Угу... — Кирилл поднял и осушил очередную стопку.

Они еще раз помолчали.

— Отрава, отрава... Кругом отрава. Вот Машка моя отравилась насмерть. Утром Увалова траванули в Сибири. Похоже, тоже ласты склеил.

— Да нет, вроде не сообщали о смерти... — Сергей вытащил смартфон и стал смотреть новости. — Нет. В твиттере нет ничего. Госпитализировали в Омске.

— Что вообще происходит со страной?

— Да ничего особенного. За власть грызутся. Все друг друга травят по мере сил и возможностей. В прямом и переносном смысле. Это жизнь. Не бери в голову. Мы, служивые, люди маленькие. От нас ничего не зависит. Тюрьмы будут стоять всегда, при любой власти мы будем нужны.

— Ты прав, брат... — Кирилл выпил еще одну стопку.

Минск, 20 августа 2020 года

Республика переживала тревожные дни. Но это была не та тревога, которую испытывали украинцы в начале рокового четырнадцатого года, видя, что действующая власть играет в поддавки с теми, кто «по договорняку» олицетворяет перезагрузку этой же власти. И готовит государство к очередной злокачественной мутации, чтобы оно соответствовало тем задачам, которые предписаны глобальными силами.

Здесь было всё совсем по-другому. Здесь власть ничего общего с теми, кто вышел ее «свергать», не имела. Даже если в предшествующие годы и пыталась наладить некоторое подобие мирного диалога с теми, кто ориентировался на западные ценности. Но, как говорится, не в коня корм оказался.

Уже было очевидно, что при таком раскладе, когда государство прогибаться не намерено, когда те, кто принимает решения, не саботируют и не переходят на сторону противника, когда президент на своем посту и дал четкие указания восстановить законность и порядок, всё рано или поздно стабилизируется. Так называемые цветные революции эффективны лишь тогда, когда сама власть находится на крючке у глобальных центров и лишена воли им сопротивляться. И, соответственно, меняется на ту, которая уже на порядок более зависима, связана с ними прямым подчинением, а не договорами.

Бывало и так, что политические режимы оказывались устойчивыми к спецоперациям, сводимым к госпереворотам под видом «освободительных революций» на фоне режиссируемой массовки. Тогда применялись открыто силовые методы, внешняя агрессия, как в Ливии. Но Белоруссии это вроде бы сейчас не грозит. В то же время нужно показать Западу, что в любом случае силовые структуры готовы ко всему.