Чаша полыни. Любовь и судьбы на фоне эпохальных событий 20 века

Он остро жалел Германию — островок арийского духа, осажденный со всех сторон большевиками, масонами, социалистами, аферистами всех мастей. Возглавляет же истребительный поход всей этой своры мировое еврейство, верховный стратег зла и разрушения, закулисный вершитель судеб человечества.

Ему прислуживают большевики со своим Красным Интернационалом. Это оно, мировое еврейство, способствует расовому вырождению, возводит братоубийство в ранг добродетели, развязывает гражданские войны, оправдывает любую низость, презирает благородство.

Обо всем этом размышлял он в ходе ночных своих бдений.

Он не курил, не пил и не пользовался наркотиками, потому что не нуждался в допинге, чтобы достичь своей нирваны. Для этого ему всего лишь нужно было ввести себя в состояние транса, позволяющее переживать грезы наяву.

В тот вечер — наглухо замурованный им потом в недрах памяти — он, как обычно, сидел за столом, бездумно глядя на пламя оплывающей свечи. В углах и под потолком сгущались мрачные тени. Где-то за окном сильный мужской голос пел под гитару «Лорелею». «Вот ведь достают жиды. И в своей квартире уже нет от них покоя», — подумал он, морщась.

В сомнамбулическом своем состоянии он не ощущал ритма жизни, и ему казалось, что вместе с ним весь мир застыл в неподвижности.

Когда раздался стук в дверь, тихий, похожий на царапание, он почему-то не удивился, хотя никого не ждал. В комнате возник человек с худощавым бледным лицом, вылепленным по античному образцу.

— Ты меня узнаешь? — спросил гость, окинув комнату хозяйским взглядом.

— Нет. Кстати, я никого не приглашал, ибо в гостях не нуждаюсь. Так какого черта ты здесь?

— Ну, я не нуждаюсь в приглашениях, — усмехнулся незнакомец. — А тебе не мешало бы быть повежливее. Ведь это я тогда во Фландрии вынес тебя из отравленного газами окопа. И разве ты не знаешь, что нельзя поминать черта всуе?

— Я тебя не помню, — сказал он угрюмо.

— Это не существенно.

Гость, уже расположившийся за столом, смотрел на него внимательно и спокойно. Его белая рубашка резко выделялась на фоне тонущей в полумраке стены. На безымянном пальце его левой руки заметил он большой черный перстень в форме какого-то жука. Кажется, скарабея.

— Давай сразу перейдем к делу, — сказал гость. — Ну подумай сам, разве можно назвать жизнью твое прозябание? У тебя, мой друг, нет профессии, нет глубоких познаний ни в одной области. Ты живешь, откладывая все дела на потом, словно ты бессмертен. Ты ленив и бездарен. У тебя отсутствует творческое воображение, а ведь именно в этом суть искусства. Ты маляр, а не художник. На что ты можешь надеяться? На что рассчитывать?

Он уже пришел в себя и пытался понять, что же нужно от него этому необычному визитеру.

— Человек неотвратимо приобретает тот облик, который ему навязывает судьба, и в конце концов растворяется в обстоятельствах жизни, — произнес он неохотно. — Но может, ты все же скажешь, зачем явился сюда со своими дурацкими нравоучениями? И вообще, кто ты такой?

— Не важно. Я здесь, чтобы предложить тебе сделку, которая изменит твою жизнь. Знай же, что самым дерзким твоим мечтам суждено осуществиться, ибо на тебя уже давно обратили внимание. Считай, что тебе сказочно повезло.

— Вот оно что! Сделку! Уж не сам ли Сатана, Дьявол, Люцифер или как там тебя еще называют, явился сюда, чтобы заполучить мою душу? Напрасная трата времени, старина, ибо я в эту чушь не верю.

— Там, откуда я пришел, времени не существует, ибо вечность — это отрицание времени.

— Ты, я вижу, недурной логик. Признай же тогда, что если не существует времени, то нет ни Бога, ни дьявола. Вселенная бесконечна, а что не имеет конца, не имеет и смысла. Что же касается бессмертия души — то это и вовсе абсурд. Мы ведь тяготимся даже нашей быстротекущей жизнью. Так что, скажи на милость, стали бы мы делать с вечностью?

Почувствовав, что инициатива в этой странной беседе переходит к нему, он обрел уверенность в себе.

— У тебя ошибочное представление о мироздании, — сказал гость с усмешкой, от которой ему почему-то вновь стало не по себе, — но я действительно послан тем, кого ты упомянул.

— Допустим. Ну и почему же именно я удостоился такой чести?

— Потому что твоя душа подобна иссохшему руслу реки. Нет более пустого человека, чем тот, кто наполнен только собой. В этом смысле ты уникум. И ты ведь готов на все для удовлетворения сжигающего тебя властолюбия. Это весьма ценное для нас качество.

— Для кого это «для нас»?

— Сам знаешь. И не перебивай, пожалуйста. А поскольку твоя душа заполнена собой, то ей неведомы ни жалость, ни сострадание. Ты ведь без колебаний готов поставить на кон смертельной игры миллионы человеческих жизней.

— Положим, ты прав. Но так ведь поступит каждый, кто рожден для того, чтобы властвовать.

— Ошибаешься, далеко не каждый. Не каждому дано внушить целому народу бредовые идеи, превратить его в непоколебимую когорту и заставить следовать за собой до самого конца. Ты пока даже не подозреваешь, что Учитель уже наделил тебя даром медиума, иными словами силой внушения, что проявится очень скоро.

— Какой еще Учитель? Сатана?