Часовщик с Филигранной улицы

Сделав паузу, Таниэль с облегчением посмотрел ей через плечо:

– С вами никого нет?

– Да, – подтвердила Грэйс, – извините. Я собиралась прийти в сопровождении горничной, но мои братья стали играть в регби прямо в доме, и я решила, что с меня достаточно, поэтому ушла, никого не дожидаясь.

– Регби? Но почему?

– Бог весть, – ответила Грэйс. Таниэль посторонился, пропуская ее внутрь. Достав из кармана сверток с картами, она повесила мокрое пальто на вешалку в прихожей.

– Они военные и, когда не гоняются по Африке за неграми, начинают гоняться друг за другом.

Таниэль проводил ее в аккуратно прибранную гостиную, маленькую, но теплую, с фортепьяно в углу и низким китайским столиком перед камином. Кресло было отодвинуто к окну. Таниэль видел, что она заметила странную расстановку мебели.

– Ничего, если мы будем сидеть на полу?..

– Да, конечно, в этом есть что-то богемное. К тому же я замерзла.

Грэйс уселась на ковер спиной к огню, и Таниэль опустился на колени напротив нее, прямой, как пианист. Она подумала, что, возможно, так оно и есть, хотя он отрицал это во время их разговора на балу.

– Можно принести вам одеяло? – спросил он.

– Спасибо, не надо, – ответила Грэйс, кашляя.

– Вы посинели от холода.

– Я согреюсь через минуту, – она заметила висящий на ручке кресла сложенный серый джемпер вроде тех, что носят моряки и рабочие. – А впрочем, вы не будете возражать, если я позаимствую вот это?

– А… он не мой, но я уверен, что Мори не будет против, – Таниэль передал ей джемпер. Натянув его, Грэйс увидела, что он в точности подходит ей по размеру. Он был связан из дорогой мягкой шерсти, и от него пахло лимоном.

От двери послышалось позвякивание фарфоровых чашек, и они оба обернулись.

Таниэль не говорил ей о том, как выглядит Мори, и она представляла себе угрюмого мужчину в традиционной одежде примерно того же возраста, как отец Мацумото. Он был совсем другим. Одет по-европейски, с короткими крашеными волосами и очень молод на вид. Склонившись над столиком и расставляя на нем чайные принадлежности, он вежливо улыбнулся Грэйс. От улыбки у него вокруг глаз собрались морщинки, выдав его настоящий возраст, но, как только улыбка растаяла, кожа на его лице разгладилась. Грэйс улыбнулась ему в ответ, стесняясь своего вымокшего вида.

– Мистер Мори, я так рада с вами познакомиться, – сказала она, протягивая ему руку через стол. – Грэйс Кэрроу. Простите, я утащила ваш джемпер. И извините, что я пришла раньше времени.

Она внимательно следила за его реакцией.

– Ничего страшного. – Он пожал ее руку с силой, неожиданной для таких тонких пальцев, и опустился на колени рядом с Таниэлем. Кажется, он действительно не имел ничего против ее слишком раннего появления, хотя умение скрывать свои чувства одинаково свойственно восточным людям и ясновидящим.

– Где ваша компаньонка? – Его выговор был в точности как у Таниэля, по-видимому, Мори выучился у него говорить по-английски.

– К сожалению, мне пришлось уйти без нее.

Он посмотрел на нее так, как будто ее мысли и цели были написаны у нее на лбу и ему не составляло труда их читать.

– Вы уверены, что для вас правильно находиться здесь без сопровождающих?

– Но она ведь уже здесь, – возразил Таниэль.

– Да, конечно, – сказал наконец Мори и протянул ей блюдо с аппетитными на вид разноцветными пирожными. Грэйс таких никогда не видела, но взяла себе одно из любопытства. Они были бисквитные, с кремом, и Грэйс не могла вспомнить, когда в последний раз пробовала что-либо столь же вкусное.

– О боже… где вы их достали? Они просто потрясающие!

– Он сам их печет, – сказал Таниэль.

Грэйс выразила свое восхищение и взяла еще одно пирожное, но затем остановилась. Она с удовольствием проглотила бы с полдюжины, но рядом с Мори она казалась себе тяжеловесной и испытывала все возрастающую неловкость.

– Итак, если вы не против, можно мне спросить, почему вы выбрали Лондон? – поинтересовалась она.

– Здесь делают лучшие в мире часы. – Чем больше он говорил, тем более странное впечатление производил его голос. Он был слишком низким для его хрупкой фигурки, и, хотя даже у Мацумото сквозь его отточенное уроками ораторского искусства оксфордское произношение иногда пробивались свойственные японскому языку шипящие, в речи Мори отсутствовал даже малейший намек на акцент.

– Ах да, конечно. – Она замолчала, затем вытащила из кармана свои часы с ласточкой. – Постойте, ведь это вы сделали, правда?

Он пальцем подцепил их за цепочку и подтянул к глазам:

– Да. Я продал их Уильяму Кэрроу. Это ваш брат?