Часовщик с Филигранной улицы

Таниэль сел на пол спиной к двери, откуда видны были только голова и плечи Мори. Из-за мокрых волос его черты казались острее, чем обычно, капли воды блестели на выпирающем позвоночнике. Несмотря на то, что он часто ходил с закатанными рукавами, цвет его кожи на руках и груди был одинакового оттенка. Его кожа не была ни темной, ни светлой; там, где у белого человека вены просвечивают голубым, у Мори ничего не было видно. Это свойство придавало ему более завершенный вид.

– Если коротко, я пригласил сюда завтра вечером Грэйс Кэрроу, – сказал Таниэль. Между ними в воздухе висел вовремя пошедший утренний дождь и все сбывшееся в гостинице, но Таниэль не стал об этом говорить.

– Я не хотел бы видеть у себя в доме незамужнюю женщину, – осторожно сказал Мори.

– Она – леди из Белгравии, и она придет сюда не в качестве незамужней женщины. Кроме того, я уверен, что ее будет кто-нибудь сопровождать.

– В таком случае, я завтра уйду и не буду вам мешать.

– Но мне хотелось бы, чтобы вы с ней познакомились.

– А мне этого не хочется.

Таниэль прикрыл рот рукой.

– Но вам она понравится. Она умна. Она физик. Думаю даже, что она, возможно, суфражистка.

– Нет. У меня нет времени на женские избирательные права.

– Но она… что? – сказал Таниэль.

Мори оставался неподвижным, только мышцы запястья слегка напряглись. Его рука лежала на краю ванны.

– У женщин не будет права голоса до тех пор, пока это не совпадет с интересами государства в налоговой политике. А это произойдет лишь тогда, когда вымрут все работоспособные мужчины. Так что сегодняшние протесты бессмысленны.

– Хорошо. Резонно, как и всегда.

– И вы, несмотря на мое отношение, не боитесь ее со мной знакомить?

– Не боюсь, – настойчиво повторил Таниэль, стараясь проглотить комок в горле. – Знаете, вы оказались правы по поводу всех этих вещей в гостинице. Вы действительно обладаете способностями, о которых говорили, поэтому вы должны знать, что я не имею в виду ничего непристойного. Я отношусь к ней с симпатией, не более того, она интересный человек, но она из такой семьи, что они меня просто высекут, если при нашей с ней встрече не будет присутствовать заслуживающий доверия человек. Бароны заслуживают доверия. Пожалуйста.

Мори смотрел мимо него; на краткий миг он показался Таниэлю не столько человеком, сколько странным бессловесным созданием, которого вытащили из морских глубин и попросили совершить нечто нечестивое. Затем, пошевелившись, он вернулся к своему обычному состоянию.

– Ну что ж, только ради того, чтобы вас не выпороли.

– Спасибо.

Рука Мори соскользнула с края ванны в воду.

– И вам, конечно, придется купить какао в «Харродс», поскольку вы забыли про ноты, заперли меня на всю ночь, и, кроме того, мне не нравится мисс Кэрроу.

Таниэль замялся. Ему хотелось сжать запястье Мори.

– Конечно, обязательно. Значит, завтра в семь?

– Хм. И, пожалуйста, не надо бразильского мусора. Перуанский, в зеленой упаковке.

– Хорошо.

Спустившись вниз, Таниэль остановился, задержав руку на полированном шаре, которым заканчивалась лестница. Перила скрипели, поскольку Катцу раскачивался на них, уцепившись двумя щупальцами. Таниэль наблюдал за играющим осьминогом, и воображение рисовало ему последовательность событий в случае, если Мори все-таки говорит правду. Он заставил себя переключить мысли прежде, чем они заведут его чересчур далеко, и вышел под дождь, чтобы купить какао.

На следующее утро Таниэль отправился на работу намного раньше обычного; воздух еще не прогрелся, и оттого, что он не успел позавтракать, у него слегка сосало под ложечкой. Ему пришлось некоторое время подождать в подвале Хоум-офиса, и, заметив, что он нервно открывает и закрывает крышку часов, молодой офицер принес ему чашку чая. В чае чувствовался привкус пыли. Пыль была повсюду: полицейские обустраивались и передвигали вещи. Шкафы с документами, сдвинутые теперь к стенам и образующие группы наподобие хаотично расположенных зданий, были окружены кипами пахнущих тленом бумаг и грудой ужасающих картин в дорогих рамах – ненужных даров от иностранных представительств. Таниэль снова открыл крышку часов. Уильямсон обогнул баррикаду из шкафов и остановился, увидев сидящего возле своего стола Таниэля.

– Привет, Таниэль. Я нашел вашу записку. Пойдемте… со мной, – сказал он тихо.

Таниэль проследовал за ним мимо рядов из столов и шкафов. Через маленькую дверь они вышли в коридор, неосвещенный и погруженный в полную темноту, так что Таниэлю пришлось ориентироваться на серебряные отголоски от ботинок шагающего впереди Уильямсона, затем они оказались снова на свету – в маленькой комнатке с прислоненными к одной из стен швабрами. В центре комнаты за столом восседал мистер Спиндл, держа руку на почерневших останках часового механизма, сложенных перед ним на столе.

– Не могли бы вы рассказать о ваших находках мистеру Стиплтону? – попросил Уильямсон, на этот раз не заикаясь.