Часть их боли

Когда дождь ненадолго перестал тарабанить в окно, а луна, выглянув из-за туч, посеребрила комнату для встреч, Наурика уже спала. Юлиан глядел на ее отвернутое к окну лицо, на раскиданные по подушке волосы, глядел на саму луну. Понимая, что королеву сейчас лучше не тревожить лишними разговорами, что она и так пошла ему навстречу организацией их встречи, он неспешно поднялся, огляделся. За стенами все так же тихо, как мыши, сидели личные рабыни, которые, возможно, имели возможность не только подслушивать, но и подглядывать. Надеясь, что следующие их встречи пройдут иначе и они смогут обсудить куда больше, Юлиан оделся и вернулся в особняк.

* * *

Конечно, он подозревал, что попытка помешать посланцу Маронавры могла быть заслугой Иллы Ралмантона. Зная обидчивый нрав королевы, это письмо, даже не попав в руки получателю, вполне могло стать первым и последним. Однако его одолевали сомнения: слишком грязно, будто в спешке, все было сработано. Именно поэтому поутру, когда советника одевали для собрания, Юлиан зашел к нему в покои и заметил:

– Сомневаюсь, что это ваших рук дело.

– Да что ты? – ухмыльнулся Илла, стоя перед зеркалом.

– Но если вскроется, что все-таки ваших…

Пока два смуглых раба облачали старика в черно-красную мантию, подбитую белкой, тот с насмешкой глядел на вошедшего через отражение в зеркале.

– Одним своим появлением ты помешал некоторым представителям знати, – заявил он. – Поэтому я тебе сразу предсказал, что ты погребешь сам себя: и своим неумением, и своим благородством. Так оно и случится!

– Не загадывайте раньше времени, достопочтенный.

– Я не загадываю. Я прогнозирую. Знаешь, сколько на моем веку было таких вот слишком молодых, но горячих голов, которые думали, что их-то голова – самая умная? Пока они играли в одну игру, считая, что ведут ее, оказывалось, что они участники другой, куда большей игры, где они лишь пешки, которые более могучие силы толкают куда им надобно. А выясняется это всегда в момент, когда пешка становится не нужна или попадает в перекрестье с другой пешкой, которая по воле противоборствующих сил смахивает ее с доски. К слову, даже стоя в соседней… с королевой клетке, пешка останется лишь пешкой. И королем ей никогда не стать.

Наряженный Илла, вокруг которого оседало душное, тяжелое облако апельсиновых духов, ухватился за свою любимую трость. Он вышел чинной походкой, напоследок желчно зыркнув на «сына», будто это Юлиан, а не он находился здесь на правах узника договоренностей. Пропустив старика, Юлиан вернулся к себе, раздумывая, пытаются ли его обмануть, как в шахматах, или в кои-то веки говорят правду, предостерегая от кулуарных интриг.

Глава 9. Непорочная лилия

Конец осени 2156 года

После того как Юлиан вернулся в Элегиар, он сразу же сделался интересным собеседником для всей чиновней аристократии. Приближенность молодого Ралмантона к несметному богатству своего отца, его вхожесть в пусть и не все дворцовые двери, а также тайная связь с Ее Величеством (которая для многих была совсем не тайной) – все это делало его в глазах прочих чрезвычайно нужным для общения. Даже те, кто до последнего сомневался, что его сделают наследником, кто бросал на него полные презрения взгляды как на бывшего раба, теперь стали ласковы с ним.

Ему представилась возможность вести тот самый праздный образ жизни, который управляет бытием молодых аристократов, силящихся потратить свое время и лишние отцовские деньги. Им заинтересовались все незамужние девицы. Около него танцевали милые суккубочки, соблазняя точеными движениями и телами, которые походили на медовые статуэтки. Оставшееся свободное время он растрачивал в играх вроде шахмат, в охоте и встречах, куда его настойчиво зазывали. Один раз ему даже довелось поучаствовать в кровавом пиршестве, где убили больше полусотни рабов, а ненасытная вампирская знать до того распалилась, что к полуночи пиршество обратилось безумной оргией.

Юлиан хотел прочувствовать то, чего был лишен, будучи сыном графини Лилле Адан. Однако он быстро заскучал. Его уже ничего не удивляло, кроме того, насколько быстро ему приелись все развлечения дворцовой жизни. Понимая бесцельность такого пустого времяпрепровождения, он вскоре стал отказываться от всех приглашений. Засев в особняке, он читал, иногда встречался с Дзабой или прогуливался во дворце. Для него стали куда более интересны даже обсуждения религиозных ас и политики вместе с новым консулом-дипломатом, нежели эта изматывающая праздность.