Часть их боли

Однако, как бы ни был силен его порыв вернуться к порушенным стенам родового особняка, чтобы принести с собой мир, Юлиан пытался тушить его холодным рассудком. Он не выстоит против бури, что поднялась над графством, поэтому нет толка становиться еще одной бессмысленной жертвой.

– Госпожа Лилле Адан… – задумчиво, но вместе с тем горестно шепнул он. – Хоть я и не понимаю причины вашего обмана, но до чего же вы были всезнающи, если могли одним словом продолжать эпоху благоденствия для всего Ноэля… Что ждет его теперь? Эти северные кровососы попытались порвать его клыками, думая, что им он положен по праву. Но разве не зиждилось богатство совета на золоте Ноэля? Что они сделали, чтобы Ноэль процветал? Ничего… До чего же они высокомерные скоты, эти старейшины… Зато теперь я понимаю, как прав был Вицеллий, который не желал, чтобы наги покидали море… Только ноэльские наги сейчас и в безопасности. Боги, каким же я был дураком, живущим среди тишины и благополучия! Я был лишь винтиком в шестернях вашего ума, графиня, и считал, что, управляй я сам, смог бы не то что сохранить все как есть, а приумножить. Тридцать лет глупости и бесполезности… Неудивительно, что меня обвели вокруг пальца, как последнюю деревенщину.

Так он просидел еще с час, вспоминая жизнь в Ноэле: это голубое море, плещущееся почти о порог его дома, такое же голубое высокое небо, где почти круглогодично под облаками парили гарпии с Лилейского острова, этот густой запах можжевельника, а еще быстрые, говорливые речушки, спускающиеся с гор. От этого настроение Юлиана окончательно испортилось. Он сидел угрюмый, недовольный, думая об участи Ноэля, который любил всем сердцем, когда вдруг вошел майордом.

– Вам прислали приглашение стать наблюдателем осеннего представления под открытым небом, – сообщил он.

– Передай, что я занят, – глухо ответил Ралмантон. – Я же сказал тебе, дубоум, чтобы всегда так отвечал на приглашения чиновников. Сам же знаешь, что надо давать отказ от всякой охоты, прогулок, попоек, театров.

– Но это приглашение Ее Величества…

– От нее? – Юлиан поднял взор. – Ладно, в таком случае подготовь мне костюм.

Он тут же вынырнул из тягостных размышлений, потому что игнорировать приглашение королевы не мог. Он дорожил ее отношением, как и она дорожила им. И пусть для него близость с ней в постели стала в тягость, ибо она неуклонно старела и тело ее дряхлело, несмотря на старания магов, но разговоры с умной женщиной приходились ему по душе: в них таилась тонкая игра, в которую порой приятно было даже проиграть.

Поднявшись, Юлиан переоделся в нарядный костюм, состоящий из черных шароваров, рубахи, пышной пелерины с вышитым золотыми нитями древесным рисунком. Он надел перстни, ему накрутили шаперон, который по моде мастрийцев теперь напоминал тюрбан, – и аристократ отправился в расписном алом паланкине во дворец.

* * *

Полдень. Погода раздобрилась, радуя всех ласковым, хотя уже негреющим солнцем. В веселом настроении, какое обычно случается в такие дни, рабы едва ли не бежали по слепящим лужицам, неся на плечах паланкин со своим хозяином, глядящим из-за парчовой занавески. Донесли они его до самого входа. Там Юлиан прошествовал сквозь анфилады залов, чтобы выйти в королевский сад.

Королева пока отсутствовала, но музыка уже играла; танцевали суккубы в своих легких платьях, чтобы согреться на пронизывающем ветру; рабы откупоривали кувшины с вином и выносили графины с кровью, которую пустили смертникам в подвалах. В ветвях голых деревьев алели ленты, готовые растерять свой богатый шелковый блеск после первого дождя.

Перед наспех сооруженным помостом стояли кресла, не больше трех десятков – представление готовилось исключительно для избранных.

Среди рассаживающихся чиновников Юлиан заметил Дзабу, который обычно презирал такие пустые развлекательные сборища. Этот хитрый мастриец разливался пышными речами только там, где видел выгоду для своих личных дел или дел королевства. Увидев пришедшего, консул улыбнулся, дрожа под своим желто-песчаным плащом.

– Хорошо, Юлиан, что ты решил прийти сюда.

– Я более удивлен, друг мой, что ты явился. Обычно ты занят.

Дзаба плотнее укутался в плащ, так как солнце ненадолго зашло за тучу, отчего тут же поднялся сильный ветер, который переменил направление и подул уже с реки, принеся с собой сырость.

– Это мои люди, – он высунул руку с перстнями из-под плаща и обвел ею готовящихся к выступлению. – Танцоры из Бахро, певцы, суккубы, музыканты. Здесь наши инструменты. В преддверии зимы так хочется тепла… Вот я и предложил двору развеять хандру. Мы принесли в эти земли огонь и наше лето, а теперь настала очередь познакомить элегиарцев с нашей музыкой. Разве она не горяча, не прекрасна?

– Прекрасна, – Юлиан присел рядом. – Скажи мне, что делает достопочтенный Гусааб, с которым ты все хотел меня познакомить, но которого я не увидел даже за три месяца пребывания во дворце? Он перевез из башни Ученого приюта в поля за Элегиаром почти всех своих мирологов и боевых магов.