Часть картины

В предпоследний рабочий день Николай Александрович отважился посетить крепость Елены Георгиевны. Та молча разлила на двоих уже ополовиненный коньяк. Николай Александрович отнекивался, а она настаивала: хочешь разговаривать, так пей, а на трезвую голову видеть тебя не могу, Иудушка. Николай Александрович просил не сгущать краски, она же в ответ несколько противоречиво предположила мужскую несостоятельность Николая Александровича и его озабоченность моложавыми прелестями Софьи Львовны. Тут уж Николай Александрович выпил и, осерчав, назвал Елену Георгиевну завхозом, не способным на принятие волевых решений. Елена Георгиевна с воплем: «Да подавись ты своими инициативами!» — швырнула в стену тяжелую папку, отчего со стены упал портрет с самым что ни на есть первым лицом. Елена Георгиевна испугалась и полезла собирать осколки. Поранившись, зашлась в пьяных истерических слезах. Николай Александрович вылил остатки коньяка на руку Елене Георгиевне. Елена Георгиевна возмутилась и слизала коньяк с ладони, а потом, развеселившись, запустила бутылкой в шкаф. То, что шкаф пострадал, а бутылка нет, изрядно разозлило Елену Георгиевну, но Николай Александрович не дал ей продолжить крушить кабинет, и без того уже пострадавший от директорского гнева. Между делом он напомнил о своем бывшем месте работы, которое как раз-таки отчаянно нуждалось в натуре благонадежной и хозяйственной. Елена Георгиевна помянула недобрым словом учителей-извращенцев, но призадумалась, а затем засмеялась и велела звонить директору. Разудало выкрикнула в окно: «В завучи пойду! В за-ву-чи! А вы сами со своей школой любитесь!» Николай Александрович стащил Елену Георгиевну с подоконника, уложил ее на диван и под директорское похрапывание договорился о собеседовании со своим бывшим начальником. Оставил Елене Георгиевне записку и вышел вон.

Снаружи уже стояла Софья, которую, как и многих, привлек шум из кабинета директрисы. В руках она сжимала бумажку, на которой были нарисованы фривольно одетые Елена Георгиевна и Софья с подписью Choose your fighter!. Софье было противно, как когда она наткнулась на непотребный фанфик со своим участием.

Николай Александрович взял Софью под локоток и оттащил в сторону.

— Софья Львовна, сейчас определенно не лучший момент.

Софья не сопротивлялась: ей и самой не очень хотелось идти к Елене Георгиевне. С одной стороны, было что сказать и объяснить. С другой, она помнила директорскую угрозу утащить Софью следом и не хотела получить еще одну угрозу. Уж слишком благополучно для нее закончился учебный год, оттого тревожное предчувствие «что-то будет» только набирало силу.

Тем временем и. о. директора был назначен Николай Александрович. Он потрудился собрать все свои дипломы, сертификаты и награды и отправил увесистую папочку на рассмотрение. В школе едва ли сомневались в его успехе — беспокойно заерзали завучи, пригретые Еленой Георгиевной, особенно обходительной стала Анна Васильевна. У учительской поговаривали, что Николай Александрович на свое место посадит близкого по духу человека, а кандидатов было немного, так что к Софье все враз потеплели. Анна Васильевна, сетуя на старость, пенсию и тоску по обществу молодых, пыталась подкормить ее побелевшими шоколадными конфетами из бесконечных школьных запасов да напоить дурным ароматизированным чаем. За этот учебный год Софью изрядно утомили скачки ее социального капитала, потому она не принимала новообретенную любезность коллег на свой счет. Поначалу она скептически отнеслась к идее Николая Александровича, но он говорил так воодушевленно, так убедительно, что пришлось задуматься. Административная работа — это, конечно, не по ее части, но если уж зачинать перемены, то бросать их на половине безответственно.

В конце концов, откуда еще взять школу, в которой захочется работать, если не выстроить самой?

* * *

— И как ваша директриса? В той школе?

— Да, дела там вроде бы идут на лад. Они снова в рейтинге отбили позиции. Не удивлюсь, если за счет Елены Георгиевны: она неплохой администратор, да и связи нужные у нее есть. Она может вполне эффективно функционировать. При системе сдержек и противовесов, конечно.

— Так кого поставили на ее место?

— Как вы понимаете, не меня.

вишневые кости метят в висок

Наконец наступил отпуск. Порой Софья думала, что в школу ее толкнула одна лишь жажда вернуть себе лето, утраченное в семнадцать лет. В университете казалось чудовищной несправедливостью, что июнь уходит над подготовку к экзаменам, а июль на практику. Оставался только огрызок августа — не поесть, а так, надкусить.