Часть картины

Он возвращается, протягивает ей стакан воды.

Он. Выпейте.

Она. Я не хочу.

Он. Выпейте-выпейте. Знаете, даже неловко говорить.

Она. О чем это?

Он. Видите ли, в чем дело. Мы же сразу получили данные с камеры школьного видеонаблюдения из аппаратной.

Она. Все же сгорело, разве нет?

Он. Сервер находился не в здании, Софья Львовна. Вы в каком вообще веке живете?

Она. Что?

Он. То.

Она. И давно вы?..

Он. Да пару часов уже. Мальчишка быстро раскололся, кстати. Все рассказал. Не смогли вы его застращать. Совестливый оказался. А может, за вас боится. Не дело это беременную подставлять. Хотя он и не знает, конечно. Или знает?

Она. Он не виноват.

Он. Сжечь школу — мечта старшеклассника. Хотя у учителей тоже поводов хватает, как я понял. Он хотел уничтожить запись, вот и лишканул. Даже согласился вас подставить. Только вам-то это зачем? Валили б тогда уж на Андрея все. Придумать не успели, с чего бы ему жечь школу? Или что? Его-то вам не жаль. Хотя странно, все-таки отец ребенка…

Она. Он чужих не жалеет.

Он. Мне, честно говоря, просто интересно стало, куда же вы ведете. Теперь интересно, что там с остальным. Знаете, когда пошли неувязки? Когда вы стали чаще промахиваться? Когда заговорили о мальчишке. Мелодрамы нагнали, нервничали, дурили. Например, кровь, да? Вроде он смотреть на нее не может, а охраннику врезал. Неувязочка. Мелкая, но на таких и ловят. Красивости всякие, символика там, да? Засочинялись вы, увлеклись, вот и запутались. Сразу видно — творческая личность.

Она. Он еще ребенок.

Он. Ему почти восемнадцать.

Она. Почти.

Он. Перевоспитывать поздно.

Она. Андрея. Николая Александровича. Меня. Вас. Поздно. А его нет.

Он. У вас своих детей нет, а то б знали. Хотя еще узнаете…

Она. Зато у вас есть. Я думала, что наврали, а теперь вижу, что нет. Сколько вашему?

Он. Четырнадцать.

Она.

Уже может схлопотать уголовку. Вот только своего бы вы за такое вытащили, разве нет?

Он. Но он не мой.

Она. Зато он мой. Я вам спасла девочку. Так вытяните мне парня. Хотите громкое дело, так сажайте меня за поджог. Какая вам разница, кого посадить?

Он. Героев не сажают. Тем более в положении.

Она. Нам не нужны герои.

Он. Как и преступники.

Она. Но нам нужно, чтобы из детей не вырастали преступники.

Он. Он почти не ребенок.

Она. Он почти не взрослый. Вот вам весы: что с ним станет, если дать делу ход, и что будет, если вы его отпустите, но присмотрите. В каком случае из него вырастет преступник, только честно?

Он. Только честно? Он уже преступник.

Она. А я сделаю из него героя. Посмотрите, что стало со мной. Хотите получить новый символ? Начинайте дело Вихрева. Красивый, харизматичный мальчик, прилюдно отметившийся защитой учительницы. Какая эффектная история. Как хорошо ее можно подать. Только представьте. И я это смогу. Вы только что это признали.

Он. Но он виновен.

Она. Отчасти. Но знаете… Пока вы наблюдали за нами, мы научились наблюдать за вами в ответ.

Он. Что это значит?

Она. Что вам невыгодно его трогать. Символы не сажают, не правда ли? У вас их и так переизбыток по тюрьмам.

Он откидывается на стуле, медленно перебирая между пальцами карандаш. Карандаш выпадает из рук.

Он. И что теперь?

Она. Переквалифицируйте дело. Несчастный случай. Замыкание во время смены системы видеонаблюдения. Звучит правдоподобно, да?

Он. Как-то это все не…

Она. Справедливо. Но, может быть, хоть раз эта несправедливость будет во благо, как думаете?

Он. Мне о таком думать не положено.

Она. Так спросите у тех, кому положено. (Она смотрит в камеру наверху.) Я уйду, уеду и буду молчать. Вы знаете, что я умею молчать. Я ничего не рассказала тогда, не скажу и сейчас. Я уволюсь. Я даже не подойду к детям. Он даже не притронется к оружию.

Он. Какие гарантии?

Она. Вы знаете меня. А я знаю его.

Он неуверенно поднимается и выходит в коридор, не закрыв за собой дверь. Все это время она сидит очень ровно, глядя прямо перед собой. Через пять минут он возвращается.

Он. Можете идти.

Она(не двигается). А Вихрев?

Он молчит.

Она. А Вихрев?

Он молчит.

Она. Я не отступлюсь. Вы же знаете, я…

Он. Допросят и отпустят.

Она сжимает руку и встает из-за стола.

Он. Софья Львовна…

Она. Да?

Он. Сейчас веревка оборвалась. Но на этом все, вы меня поняли? Мы в расчете. И еще… Сохранились только записи после обновления системы. Поэтому там нет дня захвата. Нет той записи. Так что вы можете не бояться за ее содержимое. Что бы там в действительности ни произошло.