Частица невероятности МС

Двое еще долго беседовали под чай с печеньками в круге теплого света лампы, и уходил Дейдриан с твердым дозволением дедушки поухаживать за Марией. Напоследок Черный Властелин задал самый главный вопрос, о котором почти забыл: какой подарок порадует ортэс?

Дед призадумался и честно ответил:

— Украшений Маша не носит, они ей спортом заниматься мешают, к нарядам равнодушна. К букетам-конфетам тоже. Не знаю. Если только найдешь для нее какой-нибудь интересный живой цветок в горшке.

Утренний визит в бассейн на первую воду и пять километров кролем, брассом и баттерфляем привели Машу Сазонову в самое умиротворенное состояние духа. Девушка привычной трусцой бежала по городу в сторону дома и улыбалась не кому-нибудь, а просто так, потому что на душе хорошо. Когда каждая жилка в юном теле звенит, заряженная энергией, — это здорово!

Ортэс сама не заметила, как вбежала в возникший перед ней красно-золотой портал. Да и никто из прохожих не заметил, просто потому что не хотел или не умел верить в чудеса.

Маша не возмущалась и не удивлялась, понимала — это трудно. Она и сама, пока не проверила, вряд ли смогла бы, а сейчас уже и не представляла себе другой жизни.

Портал раскрылся на морском побережье, кажется, где-то на юге. Но синего-синего неба, жаркого солнышка и ласково шумящего прибоя с белой пеной не наблюдалось. Это место совсем не было похоже на те, где Маша любила отдыхать летом с дедушкой.

Злой, сильный ветер, пахнущий не только морем, солью, йодом, но и тухлой рыбой, бил в лицо, бросая песок, заставляя щурить глаза, пригибая к земле. Он гнул, ломал с треском пальмы, волновал море, вздымая валы. Небо клубилось багрово-серым, на горизонте сверкали молнии, мощно грохотал гром. Было красиво и страшно. За буйством стихий приятно наблюдать из безопасного далека или у экрана телевизора.

— Ух ты, — с веселым восторгом прокричал, перекрывая свист ветра и шум буйных волн, Фэб. — Давненько я гнева духа стихий не зрел! Вот оно, истинное величие! Ах, как он сердит! Как мечтает обратить в прах жалких человечков и их лачуги!

Маша уже успела привыкнуть, что «весело» для Древнего совсем не значит, будто будет весело ей и всем прочим. Чаще даже наоборот. Прямо как здесь и сейчас. Но каким бы злым временами ни был фэйри, он никогда не был глуп. Скорей уж он, представитель иного мира, расы и обычаев, обладал своей собственной мудростью и особенным взглядом. Там, где даже Марии как ортэс приходилось напрягаться, пытаясь уловить связи и суть, Фэб просто видел, а у Древнего зачастую что было на уме, то и слетало с языка.

— Ты хочешь сказать, что эта буря — не обычная непогода, а творение кого-то разумного? — переспросила Маша, даже не пытаясь перекричать рев ветра.

— Почему хочу? Говорю! И не творение, он сам — буря! — задорно объявил Древний и издал новый ликующий крик, будто хотел присоединиться к танцу разрушения.

— Разумный ветер, — восхищенно качнула головой Маша. — Надо же, чего только в мире не бывает. А почему он на людей взъелся? Обидели? Но как можно обидеть ветер?

— Почему? — удивился странному вопросу Фэб, сородичи которого частенько обижались просто так, потому что захотелось, и веками играли в свои обиды. Однако вскинул голову к чернеющему небу, позволяя порывам ветра свободно играть своими пестрыми волосами, и завыл, захохотал, точно говорил с буйством стихий на их языке. Янтарные глаза фэйри не щурились и не слезились, словно режущий даже кожу песок им ничем не грозил.

И ветер, гроза, стихия завыла, захохотала в ответ, прокатился и жахнул совсем рядом гром, в пальму по соседству ударил ветвистый разряд молнии.

— Интере-э-эсно, — задорно улыбнулся Фэб, кажется, различив ответ в этой ярости природы.

— Рассказывай, — попросила девушка, щуря глаза, уже слезящиеся от песка, и прикрывая ладонью лицо.

— А что мне за это будет? — закапризничал Фэб.

— Печеньки, — невольно улыбнулась детскому поведению Древнего девушка.

— Мало! Хочу еще мороженое! То, с жидкими ягодами! — потребовал фэйри.

— Три порции куплю, — поторопила коммерсанта Мария, и Фэб с довольной улыбочкой на пол-лица поделился информацией.

— Сейчас люди этого мира слабы и жалки, раньше было иначе. Они видели и могли управлять стихиями. Этот ураганный ветер был молод и буен, досадил одному шаману, тот и заклял его на многовековой сон, заточив в пещере на острове. А недавно случилось большое землетрясение, круг сна нарушился, и ветер проснулся, злой и жаждущий мести шаману. Да вот незадача — даже кости шамана успели рассыпаться в прах. Тогда ветер решил вернуться к сородичам, чтоб бушевать в поднебесье. Но нашел в небесах лишь пустоту. Среди ветров этого мира более нет разумных.

— Умерли? — ахнула Маша.

— Ветра бессмертны, человечка, почти как мы, — высокомерно вскинулся Фэб. — Но магия, что дарует стихиям разум, покидает миры, в которых иссякло волшебство. В этом пусто. Ветер здесь одиночка и бесится от тоски. Он бьется о грани миров, истекая силой, но не может улететь прочь. Я его понимаю…