Чаткальский тигр

Одни переглянулись, другие опустили головы. Никто не двинулся с места. Кто-то ехидно засмеялся:

— Гляди-ка, какой смелый. А у нас, между прочим, дети есть…

— Мы не можем прерывать работу, поймите же вы!.. — в голосе Караджана начисто исчезли начальственные нотки. Скорее, в нем звучала просьба.

— Кому охота свернуть себе шею, пусть едет…

— Случаются же аварии и на гладких широких магистралях! Так что же, из-за этого вообще прекратить автомобильное движение?.. Здесь только надо быть внимательнее, расторопнее…

— Пусть хоть туман разойдется, — сказал кто-то.

— Пока он разойдется, у нас бетон смерзнется. Затвердеет прямо в кузовах! Тонны бетона… — воскликнул Шишкин.

— Нет, парторг, тебе бетон дорог, а нам наша жизнь еще дороже. Не станет никто рисковать из-за твоего бетона.

— Почему же его? Нашего! Эх, да ну вас… — и Мингбаев отпустил такое ругательство по адресу шоферов, что те враз смолкли, заерзали на местах и уставились на него разинув рты.

А Караджан сделал знак молодому водителю и решительно зашагал к середине колонны. Парень, хотя и без особого энтузиазма, последовал за ним. Это был Саша Смирнов. Ему Мингбаев недавно дал рекомендацию в партию.

Спустя какое-то время внизу рыкнул двигатель. По самому краю обрыва, обходя стоящие впереди машины, ехал «БелАЗ». Шофера посторонились, уступая дорогу.

— Заставил-таки парня… — недовольно проворчал кто-то.

Но когда машина проезжала мимо, все увидели, что за рулем сидит не Смирнов, а сам Мингбаев. «БелАЗ» медленно, но уверенно вползал в гору. Когда он приблизился к злополучному повороту, все затаили дыхание. И облегченно вздохнули, когда автомобиль, сбавив скорость, благополучно миновал опасное место. Вспыхнули фары и словно двумя мечами рассекли туман. Вскоре автомобиль и красные огоньки стоп-сигнала растворились в молочной пелене. Водители напряженно прислушивались к ровному удаляющемуся гулу. Потом стало тихо. Никто не произнес ни слова, пока вновь не донесся звук мотора, который с каждой секундой нарастал, приближался…

Караджан резко остановил машину около группы шоферов.

— Смирнов! Принимай свою коляску! — весело крикнул он и, спрыгнув с подножки, попросил у Никаноренко сигарету.

Когда Смирнов уехал на своем «БелАЗе», Караджан взобрался в кабину машины, стоявшей впереди колонны. Взревел мотор, обдав всех сизым чадом. «БелАЗ» тронулся. И опять водители с замирающим сердцем прислушивались к отдаляющемуся гулу двигателя…

Вернувшись, Караджан, не выключая мотора, поставил машину на ручной тормоз и выпрыгнул из кабины.

— Чья? Принимай!..

Он направился к следующей машине.

Один из шоферов выплюнул сигарету и, опередив его, сам взялся за ручку дверцы.

— Довольно, товарищ Мингбаев! Все ясно! — И повел свою машину к вершине плотины. Туда, где за пеленой тумана так же ярко светило солнце.

Остальные тоже стали медленно расходиться. Резко захлопали дверцы. Водители занимали места. Вот передняя машина дернулась, плавно покатила вперед. За ней тронулась вторая. Потом третья…

Шишкин положил руку на плечо Караджана:

— Я же сказал: здесь все люди — необыкновенные…

— Неспроста тебя прозвали Чаткальским тигром, — заметил Никаноренко. — В твоем сердце отвага сорока джигитов.

— Кто не умеет ходить, и на ровной дороге спотыкается, — сказал Караджан, не спуская глаз с последней машины, медленно въезжающей в облако.

XXIV

ИСТОЧНИК ВДОХНОВЕНИЯ

Теплые дни чередовались с холодными, солнечные — с пасмурными. Подтаявший снег к вечеру подмерзал, ноздрился и хрустел под ногами, а свежий снег, выпавший за ночь, ветер сметал в канавы, оголяя затвердевшую, как камень, землю. Крыши зданий, ветви деревьев, металлические перила мостов к утру покрывались инеем. Но строители Чарвака словно не чувствовали холода. На рассвете они шли на работу в расстегнутых телогрейках, сдвинув на затылок шапки и не собираясь завязывать под подбородком тесемок от болтающихся ушек. Иные и варежки не надевали, а несли их в руках. От мороза у людей шел изо рта пар, и не отличить было, кто курит, а кто разговаривает друг с другом на ходу. Настроение у всех было хорошее: план по сдаче государству хлопка республика выполнила с лихвой еще до наступления заморозков. Ошибается тот, кто думает, что строитель или человек иной профессии не причастен к этому. В Узбекистане нет человека, не имеющего отношения к хлопку. И теперь радость этой победы согревала людей, и как бы ни свирепствовала зима, как бы ни покусывал мороз, настроение у всех было приподнятое, как в большие праздники.