Чаткальский тигр

Выезжая из Ташкента, Караджан предполагал, что успеет отвезти Милтикбая-ака домой и попадет на работу как раз вовремя. На улицах движение было еще не очень интенсивное. Они беспрепятственно проскочили все перекрестки и, как выпущенная из лука стрела, вылетели за кольцевую дорогу. Через полчаса миновали город Чирчик, и их взору во всей красе открылись горы, по синим бокам которых, как лава, растекался розовый свет. Вдруг мотор закашлял, как злоупотребляющий курением старик, и заглох. Пришлось остановиться. В кабину залетел душистый степной воздух; неумолчно звенели кузнечики. Караджан, включая зажигание, несколько раз пробовал запустить мотор, но безуспешно. Тогда он выскочил из машины и открыл капот. Двигатель раскалился, к нему нельзя было притронуться. Караджан выругался и взглянул на ручные часы. Тьфу, черт, стоят! Забыл завести с вечера. Но если судить по солнцу, уже около семи.

Милтикбай-ака достал из кармашка брюк часы на длинной цепочке и сказал:

— Семь без десяти…

Ожидать, пока остынет мотор, было некогда. Караджан достал гаечный ключ, отвертку и стал проверять систему питания. Оказывается, слетела «лапка» бензонасоса. В полевых условиях его наладить не просто. Что же делать?

Мимо проехал, не замедляя хода, такой же газик. Караджан и не попытался его остановить. Вряд ли кто из водителей возит с собой запасной бензонасос. Разве попросить кого-нибудь, чтобы на буксир взяли? Смех, и только! Хороша картина: инженера Мингбаева притаскивают в Чарвак на буксире!

— Не могу ли я чем-нибудь помочь, сынок? — обеспокоенно спросил Милтикбай-ака.

— Сейчас все будет в порядке. Не волнуйтесь, — сказал Караджан.

Он бросил на землю окурок и раздавил его каблуком. Потом постелил на траву тряпку, положил на нее инструменты, бензонасос и начал возиться. С горем пополам удалось прикрепить «лапку» кусочком проволоки.

Машина фыркала, чихала и снова глохла. Но после нескольких попыток все же завелась.

— Доедем, а? — спросил Милтикбай-ака, когда тронулись.

— Должны бы… — неуверенно ответил Караджан.

Чтобы наверстать время, Караджан выжимал все, на что был способен двигатель. И с опозданием заметил автоинспектора, появившегося из-за кустов, где у него стоял спрятанный от глаз мотоцикл. Несмотря на то что автоинспектор отчаянно замахал жезлом, Караджан проскочил мимо него. Машина отдалилась метров на сто, прежде чем замерла на месте. Инспектор уже садился на мотоцикл, чтобы пуститься в погоню, когда Караджан стремительно подкатил к нему, дав задний ход.

— Спешу, братишка! Извини! — выходя из машины, сказал он нарочито веселым тоном.

— Документы! — потребовал молодой сержант, напуская на себе еще большую строгость. — Почему превышаете скорость?

— Я же говорю, на работу опаздываю. Дорога прямая, никаких помех…

На препирательства с инспектором Караджан потратил еще несколько минут. Сержант оказался неумолимым. И от рубля отказался, и от трешки. Черт побери, наверное, не следовало ему предлагать деньги. Возмутился и сразу же сделал в талоне просечку. Красный как рак Караджан с испорченным настроением сел в машину и в сердцах захлопнул дверцу.

— Сами виноваты, а на машине зло срываете, ай-яй-яй, — упрекнул его инспектор.

— Да иди ты!.. — огрызнулся Караджан и, включив скорость, резко отпустил сцепление.

Милтикбай-ака понимал, что Караджан не столько расстроен из-за инцидента с автоинспектором, сколько из-за того, что опаздывает на работу. Он знал, что в такие моменты человека лучше не донимать разговорами. Только, когда проезжали Чарвак, сказал:

— Ссади меня, сынок, на автобусной остановке. Тут уж доберусь как-нибудь…

Караджан мотнул головой, промычав что-то невнятное, и наддал газу.

Ссадил он Милтикбая-ака возле самой калитки его дома. Не было времени даже повидаться с Санобархон. Круто развернул машину и помчался обратно. Скользнул взглядом по пологому склону горы и подумал, что на этом месте каждую весну девушки кишлака, должно быть, собирают тюльпаны и ирисы. И Гулгун тоже. А вон песчаный бережок у реки. Не тут ли Гулгун любит загорать? Хотя нет, она говорила, что уходила с девчонками в такие места, которые со всех сторон отгорожены скалами.

Надо же, подумал о Гулгун — и у него резко переменилось настроение. Управляя машиной одной рукой, он положил локоть на край дверцы и стал насвистывать веселую мелодию. Оставаясь один, он любил насвистывать или напевать без слов. Это не мешает думать.

Караджан сделает все, чтобы Гулгун была с ним счастлива. Их любовь уподобится той, что воспета в дастанах. Только не в таких печальных дастанах, как о Нигоре, которая сгорела, как свеча, мечтая о счастье, так и не узнав, что это такое. Или как о Раано, увянувшей, точно весенний цветок, от тоски по любимому. Или как о Фархаде и Ширин, которые страстно любили друг друга, а не познали радости истинной любви. Ведь они жили давно, совсем в другое время. А сейчас те, кто любит по-настоящему, не могут не быть счастливыми…