Чего хочет женщина

— Принес я ей лекарство, сейчас выздоровеет.

Лом легонько подвинул Таньку и вошел в комнату. Сцену я репетировала долго и теперь лежала разметавшись в подушках; заплывший глаз, здорово портивший картину, не был виден, я тяжело дышала и собиралась сиюминутно скончаться. Не знаю, что он ожидал увидеть, но заметно растерялся. Потом сгреб меня за плечи и рывком поднял. Я попробовала открыть глаза, слабо простонала, лежа на его руках тряпичной куклой. Лом прибег к своему обычному средству: залепил мне пощечину. Танька зло прикрикнула:

— Отстань, гад! Ты чего, зверюга, добиваешься? Чтоб она на твоих руках сдохла? Баба третий день с температурой. Лежит одна в пустой квартире, воды подать некому, а ему и дела нет. Пришлось к себе везти… Чего глаза-то вытаращил?

Я лежала молча и только слабо постанывала. Лом переводил взгляд с меня на Таньку, не желая верить в мою смертельную болезнь.

— Шел бы ты домой, — проворчала подружка.

— Умница, — пропел Лом. — Здесь ей делать нечего.

— Генка, ей врача надо. Ты, что ли, за ней ухаживать будешь? Сбежишь с утра на трое суток, а она в твоей квартире загнется.

Лом, не слушая ее, попробовал поставить меня на ноги. Я быстро сползла на пол. Он разозлился и попробовал еще раз, с тем же успехом. Танька не выдержала и огрела его по спине.

— Ну что ты делаешь…

Сообразив, что стоять на ногах я упорно не желаю, он подхватил меня на руки и шагнул к двери.

— Одеяло возьми, — засуетилась Танька. — Простудишь еще больше. Пожалуй, с вами поеду, мало ли что…

По дороге я не подавала признаков жизни, и Таньке удалось запугать Лома до такой степени, что, оказавшись в квартире, он вызвал «Скорую». На такую удачу мы даже не рассчитывали. Приехала врач и сразу же заявила, что меня надо везти в больницу. Лом вдруг всполошился, стал совать ей деньги и нести всякую чепуху. Приняв его за идиота, женщина повторила еще категоричней:

— В больницу! — И меня увезли.

Лом не появлялся три дня, чему я втайне радовалась. На четвертый возник в палате. Едва ли он очень беспокоился о моем здоровье, скорее боялся, как бы я не сбежала.

Переступил через порог и растерянно замер. Надо сказать, что до сего дня он видел мое лицо либо с изрядным количеством косметики, либо украшенным синяками. За эти дни синяки сошли. Без косметики я выгляжу совершенно иначе. Прежде всего гораздо моложе. Сейчас мне смело можно было дать лет восемнадцать. Это то, что касается лица, а то, что ниже шеи, возможно, тоже выглядит на восемнадцать, но крутых. Однако в настоящий момент Лом пялился на мою физиономию. Танька утверждает, что у меня прекрасная душа и это отражается на лице. Как бы то ни было, а я не люблю демонстрировать свое лицо без грима кому попало и делаю это крайне редко. Решив, что кашу маслом не испортишь, Танька заплела мне две косы и напялила дурацкую рубашку с рюшами розового цвета. Не знаю, что доконало Лома: мой чистый взгляд невинной девочки или эти самые рюши. Но он замер в дверях, точно истукан, и выкатил глаза.

Меня поместили в отдельной палате с телевизором и ванной, так что стесняться было некого, и Танька, завидев Лома, принялась ворчать:

— Явился… Ладка помрет, а ты и не узнаешь… Смотреть на тебя тошно, рожа опухшая, поди, трое суток лопал? И душа не болит… прямо позавидуешь некоторым… Ладушка, — усевшись на кровать, медово сказала Танька, — молочка выпей…

— Не хочу молока, — капризно ответила я и губы надула. Заслышав мой голос, Лом вроде бы очнулся и прошел в палату.

— Привет, — сказал он, кашлянув.

— Привет, — фыркнула Танька, а я ответила:

— Здравствуй, Гена.

Лом насторожился и почти испуганно поглядел на меня, потом взял стул и сел рядом. Танька все еще совала мне молоко. Я выпила, вернула ей чашку, стараясь не смотреть на любимого, зато он пялился на меня вовсю.

— Как дела-то? — спросил через минуту.

— Неужто интересно? — съязвила Танька. — А мы думали — довел бабу до больницы и…

— Я ее не доводил, — разозлился Лом.

— Конечно, это я ее довела, а стыд-то какой: привезли без тапок, без халата и без трусов, прости господи. Точно сироту казанскую. — Танька сплюнула с досады и отвернулась от Лома.

— Сама виновата, — проворчал он.

— Ну, заладил… — фыркнула подружка. — Сама, сама… говорили уже… На себя посмотри, тоже хорош… явился на четвертый день.

— Я звонил, — сказал Лом и покосился на меня. Я устроила свою божественную головку в подушках и мечтательно разглядывала потолок.

— Что, вот так и явился? — посмотрев на Лома, в крайней досаде проворчала Танька. — С пустыми руками? Хоть бы яблоко прошлогоднее принес… и добро бы денег не было… Мало ты ее дома голодом морил, так и в больнице ничего по-людски сделать не можешь. Ей витамины нужны. А я, между прочим, не миллионер. Знаешь, сколько эта палата стоит?

— Отстань, Танька, — отмахнулся Лом. — Деньги дам, сколько скажешь, нашла о чем беспокоиться… — Он опять покосился на меня и спросил:

— Ты сама-то как вообще?

— Плохо, — закусив губу, прошептала я, на глаза навернулись слезы. Я шмыгнула носом и полезла за платком.

— А чего плохо-то? — растерялся Лом.